Во время знакомства Малькольма с нью-йоркской рок-сценой амбиции его достигли пика: он решил создавать самую возмутительную рок-группу в мире. По возвращении в Лондон он начал присматривать музыкантов, навещал своих приятелей по арт-колледжу и делился с ними мечтами о рок-группе, которая должна выйти на мировую сцену прямо из грязных порнофильмов. Отсюда уже непосредственно начинается история «Sex Pistols».
35
Поскольку идея и облик «Pistols» во многом предопределены ситуационизмом, я расскажу историю этого движения, как мне она известна. Тому, кто заинтересуется идеями ситуационизма, советую разыскать журнал «The Situationist International Anthology». Другое весьма полезное чтение — «The society of the Spectacle» Ги Дебора и «Treatise of Savoir for the Young Generations» Рауля Baнегейма. Есть еще книга Бернарда Брауна «Protest in Paris» — возможно, это лучшее введение в ситуационизм для неподготовленного читателя. Грейл Маркус все еще работает над большой книгой об этом предмете, но уже выпустил несколько ударных обзоров и фрагментов[25]. От себя лично могу порекомендовать поздние книги Александра Троччи, опубликованные Джоном Калдером. Троччи — один из заслуженных ситуационистов, слишком подсевший на героин, чтобы принимать в движении непосредственное участие, близкий друг и вдохновитель Ги Дебора. Элегантные и свирепые писания Троччи, особенно «Молодой Адам» (1954) и «Книга Каина» (1960), близки к тому, что можно назвать ситуационистскими романами.
Ситуационизм вырос из движения ранних 50-х под названием леттризм, основанного румынским поэтом Исидором Изу, что-то вроде авангардного «верую, ибо абсурдно». Леттристы утверждали: поскольку слово в современном мире обанкротилось, следует возвратиться к частным письмам. У леттристов была тщательно разработанная концепция презрения к послевоенному обществу потребления, они высмеивали абсурдность социального порядка, стерильность культуры и банальность масскультуры.
В 1952 году группа леттристов сорвала пресс-конференцию, устроенную Чарлзом Чаплином в отеле «Ритц». «Мы верим, — объясняли они, — что единственное выражение свободы в наши дни — это разрушение идолов, особенно если они прикрываются именем свободы».
«Культура» была ругательным словом для леттристов, впрочем, как и «работа». Поэтому они изобрели особую форму искусства, «психогеографию». Они бродили по городу в течение дня или даже недели в одеждах, расписанных провокационными лозунгами — часто пьяные или под кайфом. Идея была такая: составить план секретных территорий города и отыскать в них подавленные образы желаний — примеры беспорядков, бунтов, безумия, игры, удивительных случаев.
В итоге леттризм распался на две враждующие фракции, и в 1957 году на конференции европейских художников и архитекторов Ги Дебор с другими бывшими леттристами объявили о создании Ситуационистского интернационала. С честью неся свой титул «интеллектуальных террористов», они развернули едкую критику современной жизни. Они соединили прозрения дадаистов и сюрреалистов внутри перспективы «марксизма без берегов» (неистово антисоветского и антимаоистского).
Оригинальное видение дадаистов (1915–1922) должно было взорвать привычную картину мира прежнего искусства и вдребезги разбить его формы, но дадаисты попали к нему в плен; сюрреалисты (1922) пытались схватить саму страсть, освободить ее от пут реальности, ниспровергнув эту реальность магическими возможностями искусства.
Ситуационисты объединили оба видения, проповедуя то, что они называли суперцепцией искусства. Они хотели творить «ситуации» внутри изменчивой жизни, используя безграничные возможности искусства. Выискивая неустойчивые участки культуры, очаги общего кризиса, они надеялись стать катализаторами катастрофы столь решительной, что все «отступления стали бы невозможны».
У ситуационистов не было программы, как и конкретного плана. Они выступали только за неограниченную социальную автономию и необузданное самоудовлетворение. Их любимым чтением были «Алиса в Стране чудес» и произведения маркиза де Сада (прочитанного как революционер и борец с христианством в большей мере, нежели порнограф). Они отказывались примыкать к какому-либо массовому движению и считали, что это законное право художника — быть катализатором подавленных страстей. «Наши идеи, — провозглашали они, — уже есть в голове у каждого».
В 1966 году группа ситуационистски настроенных студентов захватила власть в студенческом союзе Страсбургского университета. Они сместили благопристойного чиновника («полицейского мысли») и распустили союз — все его фонды пошли на печать и распространение возмутительного памфлета. Также они расклеили по городу непристойные комиксы.
Мятежные студенты были привлечены к уголовной ответственности. В завершение судебной процедуры судья произнес речь, в которой осуждались эти «подростки, открыто порочившие репутацию своих коллег, профессоров, Бога, религии, духовенства, а также правительств и социальных систем всего мира». Более того, продолжил судья, «они отвергли все моральные и социальные запреты, цинично возводили в добродетели воровство, призывали к разрушению образования и запрещению любой работы, защищали тотальное ниспровержение ценностей и глобальную пролетарскую революцию во имя „непрекращающегося оргазма"».
Ситуационисты поблагодарили судью за стиль и распечатали его тираду, пустив ее по миру.
Затем в 1968 году ситуационизм, как лава из вулкана, выплеснулся на парижские улицы; в результате едва не случилась революция. Парижские здания и метро были украшены ситуационистскими лозунгами: «Жить без ограничений и убитого времени», «Культура — это извращение жизни», «Никогда не работай», «Предметы потребления — опиум для народа», «Эякулируй своими желаниями», «Чем больше ты потребляешь, тем меньше живешь», «Они купили твое счастье — укради его», «Запрещено запрещать», «Знания неотделимы от того, зачем ты их получаешь», «Будь жестоким», «Я отдаю свои желания реальности, потому что верю в реальность своих желаний», «Вся власть воображению», «Даже если бы Бог существовал, его надо было бы запретить», «Искусство умерло — не прикасайтесь к этому трупу».
Но, прославившись, ситуационисты впали в порочную практику внутренних разборок и оказались сокращенными до своего основателя, Ги Дебора. В итоге Дебор заявил, что ему претит подобная известность, и в 1972 году распустил движение.
Но в каком-то смысле программа Ситуационистского интернационала наполнила смыслом ранние 70-е. Для левого мышления их идеи и позиции были уже не периферийными, но центральными. Журнал Жан-Поля Сартра «Современные времена» акцентировал главное: ситуационисты восстановили субъективный момент в революционной программе и поставили во главу угла собственные нужды вместо теоретических абстрактных классовых.
В мае 1968 я учился в Сорбонне и участвовал в тех событиях. Дико возбужденный Малькольм делал усиленные попытки ко мне присоединиться, но планы его срывались из-за забастовок транспортных рабочих на суше, на море и в воздухе. Вместо этого Малькольм и Джейми Рид (будущий артдиректор «Sex Pistols») разжигали агрессивные сидячие забастовки в колледже Кроудон. Я вернулся в Лондон с ситуационистской литературой, которую переводил Малькольму и которая очаровала его. Между тем Джейми сразу после известных событий посетил Париж, где завязал контакты с неоанархистами и ситуационистски настроенными группировками. (Джулиан Темпл, другой оплот «Glitterbest», изучал ситуационизм где-то на стороне уже после того, как он переступил порог компании, — он с умом направил ситуационистские идеи в русло идеологической карьеры, в итоге уютно устроившись в поп-сливках общества как провинившаяся поп-звезда. Когда Джулиан в 1986 году взял в жены прекрасную принцессу среди гостей на его свадьбе были Мик Джеггер и Дэвид Боуи — наиболее презираемые панками персоны.)
Но если сами «Sex Pistols» происходят из ситуационизма, то особый сплав радикального задора и бурлескной ярости последних был опосредован группой педантов-хулиганов, обосновавшихся в районе Лондона Ноттинг-хилл-гейт. Это была группа «Кинг моб» («Король черни»).