Выбрать главу
* * *

Помимо главных в «Шаг за шагом» много второстепенных персонажей. Одни лишь кратко упоминаются, истории других излагаются в отступлениях от биографического стержня повествования, им отводится целая глава, а то и две. Некоторые названы их настоящими именами, другим даны прозвища, третьи остаются безымянными. Но все они — или большинство из них — не вымышленные лица и имеют реальных прототипов, людей, с которыми аш-Шидйака сводила жизнь, и которых он в той или иной мере художественно преображает — вплоть до гротеска — соответственно своему отношению к каждому. И в каждой истории автор выступает в качестве действующего лица или свидетеля происходящего.

В арабской традиции — начиная с «Калилы и Димны» — сборник антологического типа нередко имел рамочную структуру, т. е. рассказчик выводился за рамки рассказываемых им историй, притч, анекдотов и т. п., не принимал в них участия. В книге аш-Шидйака компоненты произведения поменялись местами: стержневая функциональная роль принадлежит автобиографическому повествованию, а «обрамляющие» истории его дополняют и расширяют. Истории, ответвляющиеся от автобиографической линии повествования, объединены в своего рода антологию — если не рассказов, то более или менее близких к рассказу прозаических отрывков, в которых критике и осмеянию подвергаются многие лица и явления жизни как на Востоке, так и на Западе.

* * *

Книга завершается двумя послесловиями. Первое занимает одну страницу и начинается фразой: «Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного». Второе — всего три строки — именуется «Хатима» («Заключение»).

Первое написано на египетском диалекте и представляет собой обращение к иерархам разных конфессий и к представителям четырех европейских наций. Автор просит их не спешить сжигать его книгу, а перечитать ее и, возможно, найти в ней что-то хорошее. Это послесловие вызывает ряд вопросов.

Почему, написав всю книгу на литературном арабском языке, аш-Шидйак выбрал для заключения разговорный, но не сирийский, а египетский язык? Испытывал ли он особые чувства к Египту, с которым его связывали добрые воспоминания и дружеские отношения со многими людьми? Или не устоял перед обаянием египетского разговорного языка, богатого, выразительного, музыкального? Или хотел лишний раз щегольнуть широтой своих познаний?

Кто эти люди, к которым обращается аш-Шидйак? Очевидно, мистер, мсье, герр и синьор это иностранные миссионеры, те которые заказывали ему переводы, в том числе и перевод «Естественной истории животных» Бюффона, и решали вопрос об их публикации. Теперь же он сам написал книгу, но не о животных, а о людях, сынах Адама, и они не обязаны ее печатать, так как она вызывает их гнев. Да, они, высокомерные и невежественные, и не поймут ее!

Шейх Мухаммад, вероятно, олицетворяет собой тех улемов ал-Азхара, с которыми аш-Шидйак изучал труды средневековых арабских ученых. И этот умный, проницательный шейх читал не только богословские книги, но и книги адаба, знает, что в каждой из них есть непристойности и что богословием непристойности не возбраняются. Значит, он должен простить его, аш-Шидйака, тем более, что они сейчас «в мире» (намек на предстоящий — или уже свершившийся? — переход в ислам)[75].

В коротеньком «Заключении» аш-Шидйак уведомляет читателей, что вторая часть книги об ал-Фарйаке последует после того, как автор будет, «по милости и великодушию Аллаха», побит камнями или распят. Похоже, он не надеется на благосклонное отношение к нему мусульманских духовных лиц. И все же бросает им вызов.

В биографии Ахмада Фариса аш-Шидйака остается еще немало непроясненных моментов. Еще больше загадок — иносказаний, намеков, метафор, требующих истолкования или уточнения, остается в «Шаг за шагом». Сейчас уже все исследователи арабской литературы в арабских странах и на Западе согласны в том, что аш-Шидйак является одной из крупнейших фигур арабской литературы ХIX в. Не вызывает прежнего возмущения и его «ренегатство», которое оправдывают в первую очередь жестоким поведением маронитского духовенства. В то же время нельзя полностью согласиться с мнением А. Г. Карама, который, признавая аш-Шидйака «одним из самых выдающихся представителей арабской литературы XIX века», пишет: «Ни одна вера его не удовлетворила, он оставался скептиком, циником, реалистом и материалистом, стремящимся к славе и удовольствиям»[76]. Так ли это? Не слишком ли «спрямлена» и упрощена эта характеристика? Не правильнее ли было бы сказать, что аш-Шидйак стремился занять место, достойное его знаний и дарований, и добивался этого неустанными трудами? Он стремился к свободе и самостоятельности, но всегда был вынужден искать себе покровителей. Он писал льстивые панегирики сильным мира сего, но в его время не было арабского поэта, который бы таковых не писал — и египтяне, и сирийцы, и ливанцы сочиняли панегирические касыды не только турецкому султану, но и французскому императору Наполеону III, и английской королеве Виктории. Это входило в традиционный кодекс «вежества». И вряд ли аш-Шидйак был атеистом, скорее его отличало равнодушие к внешним, формальным религиозным различиям при сохранении веры как общечеловеческого высшего нравственного закона, о чем он неоднократно говорит в «Шаг за шагом».

вернуться

75

Р. ‘Ашур, не высказывая никакого мнения о дате перехода аш-Шидйака в ислам, предполагает, что в данном случае он «ашхара» (сделал достоянием гласности) смену им религии (см.: ‘Ашур Р. Указ. соч. С. 49).

вернуться

76

Karam A. G. Fāris al-Shidyāk. P. 802.