В переднем дворе стояла улыбающаяся, сногсшибательная и по большому счету трезвая Агнес Бейн. Мальчику хотелось закричать «Гооооооол!» Ему хотелось описать с ней победный круг по кварталу.
Шаг первым добежал до входной двери. Он уперся руками в дверной косяк и не позволил остальным Миклвайтам высыпать на улицу. Их когтистые руки тянулись к ней мимо его объемистой фигуры. Это напоминало сцену из фильмов ужасов про зомби, которые Шагги смотрел с разрешения Лика. Агнес спокойно сунула руку в сумку, вытащила длинную сигарету, неторопливо щелкнула зажигалкой, закурила, сделала глубокую элегантную затяжку.
– Ублюдок, – сказала она спокойным голосом. – Выпусти моего ребенка. И немедленно.
К Джоани, которая все еще стояла, ошарашенная, среди битого стекла, наконец-то вернулся дар речи. Она издала вопль из тех, что рождаются в пальцах ног и, напрягая все мышцы тела, вырываются изо рта.
– Ах ты старая пьяная блядь! Ты мне заплатишь за окно, помяни мои слова.
Агнес сковырнула свежий скол краски с ногтя. Она казалась разочарованной, протягивая руку в сторону Джоани.
– Посмотри, что из-за тебя случилось.
Она, цыкнув языком, скорчила гримасу, помахала в воздухе накрашенными ногтями, потом вперила холодный взгляд в Шага и прошипела сквозь зубы:
– Выпусти моего ребенка. И немедленно.
Джоани протолкалась в коридор мимо мальчика и других ревущих тел, которых сдерживал всей своей массой Шаг. Его лицо меняло окраску с алой на бурую.
– Ах ты, старая пьянчуга, убью тебя, блядища, – презрительно выкрикнула Джоани, ее когти бешено царапали воздух.
– Шаг Бейн, я тебя предупреждаю! – Агнес затянулась еще раз, посмотрела на улицу, куда из своих домов высыпали и другие соседи. Она подошла поближе ко второму серебристому бачку. – Если ты не выпустишь сейчас моего сына, я перебью все окна на этой ёбаной улице.
Джоани продолжала царапать воздух вокруг Шага и уже начала смачно плеваться в сторону Агнес, но та только презрительно посмотрела на нее и вернулась к сковыриванию краски с ногтей. Джоани продолжала вопить, как банши[142].
– Психопатка ёбаная. Тебя нельзя было выпускать из дурдома.
Агнес одним движением бросила сигарету на землю, сняла с ног туфли на шпильках и сжала их в руках. Агнес, которая не могла бросить прямо обычный мяч, вдруг обрела уверенность в себе, после того как кинутый ею мусорный бачок достиг цели. Первый острый каблук пролетел по воздуху, ударился о дверной косяк и упал на землю. Агнес сместилась вперед, ступая почти босыми ногами, и, как опытный толкатель ядра, швырнула вторую туфлю, которая задела по щеке Джоани, отчего та с душераздирающим криком отпрянула назад в коридор.
Мальчишки на велосипедах взвыли со злорадным удовольствием. Они бросились на землю и принялись торопливо собирать маленькие камушки и протягивать этой воительнице, призывая к еще большей крови. «Держите, миссис! Держите! Еще! Еще!»
И кровь была. Правда, в небольшом количестве, но этого было достаточно, чтобы Джоани отерла щеку рукой и привела в неистовство свое потомство. При виде крови парни Миклвайт стали напирать еще сильнее, чтобы вырваться на улицу и линчевать Агнес. Судя по виду Шага, сердце его готово было вот-вот лопнуть от напряжения.
Шагги с трудом мог разглядеть мать, стоявшую во дворе. В коридоре скопилось слишком много тел, выталкивающих его отца, и если это столпотворение озлобленных конечностей мешало ему увидеть ее, то выбраться к матери он точно не мог. Он развернулся, медленно отступил по коридору и скользнул в комнату налево, потом пересек усыпанную стеклом гостиную, забрался на перевернутый телевизор и, используя его, как ступеньку, встал на подоконник. Он переступил через торчащие острые кромки стекла в разбитом окне и спрыгнул на твердый бетон во дворе.
Шагги с опаской двинулся к матери. Она выглядела изможденной, потрепанной, а лицо под слоем косметики приобрело какую-то мертвенную бледность, какой он не видел раньше. Но она была жива. Шаг смотрел, как его сын осторожно ступает по битому стеклу.
– Шагги, вернись немедленно, – рявкнул он. Миклвайтская клака принялась выражать бурный протест. Они жаждали крови, они требовали, чтобы Шаг отпустил мальчика. Но он словно и не слышал их.
– Она никогда не исправится, сынок. Не подходи к ней.
Шагги задумался на секунду, оглянулся, пожал узкими плечами.
– Кто знает.
Агнес зло смотрела на Шага, протягивая руку навстречу своему сыну.
– Да ты и кусок говна возьмешь, лишь бы мне досадить.
– Я знаю, что хорошо для мальчика. – Его губы скривились под щетиной усов. – Ты о себе позаботиться не можешь, не говоря уже о нем. Бля, да ты посмотри, какого извращенца ты из него сделала.
142