Она отправилась с ними, пришла в восторг от оказанного ей приема, от гостеприимства и внимания, которым ее окружили, обнаружив, что против ожидания ее добрые дальние родственники Бреретоны вполне достойные люди. В довершение ко всему, лично узнав о скудости их дохода и о денежных затруднениях, леди Денхэм была вынуждена пригласить одну из девушек провести с ней зиму.
Приглашение было сделано только одной кузине и только на шесть месяцев. Предполагалось, что затем другая девушка займет ее место, но вот при выборе этой самой одной кузины леди Денхэм продемонстрировала доброту своей натуры. Оставив без внимания настоящих дочерей семейства, она остановила свой выбор на Кларе, племяннице, которая более других показалась ей беспомощной и достойной жалости. Бедняжка была дополнительным бременем для многочисленного семейства, и, несмотря на все таланты и способности, положение ее в обществе было столь низким, что она, без сомнения, вряд ли могла рассчитывать на что-либо лучшее, чем карьера бонны или воспитательницы.
Клара вернулась вместе с ней, и теперь, судя по всему, благодаря своей рассудительности и прочим достоинствам завоевала расположение леди Денхэм. Шесть месяцев закончились давным-давно, но не прозвучало ни слова о замене. Она стала всеобщей любимицей, каждый ощущал на себе воздействие ее цельной натуры, скромного поведения, мягкого и доброго характера.
Предубеждения, с которыми ее встретили в некоторых семействах, быстро рассеялись. Чувствовалось, что она достойна доверия, что она оказалась именно тем человеком, кто сумел смягчить и даже направить леди Денхэм, кто расширил ее кругозор и приоткрыл ее кошелек. Она была столь же дружелюбна, сколь и красива, а после того как на нее стал оказывать благотворное влияние еще и бриз Сандитона, красота ее стала совершенной.
Глава четвертая
— А кому принадлежит это укромное уютное местечко? — поинтересовалась Шарлотта, когда они проезжали мимо небольшого дома, спрятавшегося в закрытой от ветра впадине милях примерно в двух от моря. Дом был обнесен красивым забором и окружен живописной растительностью, с роскошным фруктовым садом и лужайками. — Похоже, в нем столько же удобств, что и в Уиллингдене.
— А, — откликнулся мистер Паркер, — это мой старый дом, дом моих предков, в котором я родился и вырос, а также появились на свет трое моих старших детей. Здесь мы с миссис Паркер прожили последние два года, пока не был закончен новый дом. Я очень рад, что он вам понравился. Это доброе старое местечко, и Хиллиер содержит его в полном порядке. Понимаете, я отдал его человеку, который занимает пост управляющего моей землей. Ему достался хороший дом, а мне — отличный повод улучшить свою репутацию! За следующим холмом начинается Сандитон, — продолжил он. — Современный Сандитон, очень красивое место. Видите ли, наши предки всегда строились в какой-нибудь норе, в захолустье. Вот мы и оказались в этой дыре, всего в какой-нибудь миле с четвертью от роскошнейшего океанского побережья между южным мысом и краем земли, и это не приносило нам ни малейшей выгоды. Вы поймете, что я не прогадал, совершив такой обмен, когда увидите мой Трафальгар-хаус; между прочим, я уже почти жалею, что назвал его Трафальгаром — наверное, теперь стоило бы наречь его Ватерлоо. Впрочем, Ватерлоо остается про запас, и если в этом году у нас хватит смелости пристроить к нему два крыла, чтобы получился полумесяц (а у нас ее хватит, как мне кажется), то мы сможем назвать его Ватерлоо-крещент[1]. А поскольку название дома будет совпадать с его формой, что всегда выглядит привлекательно, мы сумеем пустить к себе жильцов. Я рассчитываю, что в хороший сезон у нас будет больше желающих, чем мы сможем принять.