При нашем приближении Муни подняла голову, и меня тут же потрясли ее черты, поскольку такое лицо, увидев однажды, уже никогда не забудешь. Не красавица, но и не дурнушка, она обладала своеобразной внешностью, иначе и не скажешь: высокие вытянутые скулы, широкий лоб, прямые светлые волосы, ниспадавшие на плечи, маленький рот с необычно пухлыми губами, острый нос, напоминавший птичий клюв, и огромные синие глаза, которые, казалось, смотрели сквозь нас, словно сконцентрировавшись на невидимом мире за пределами нашей вселенной.
– К тебе джентльмены из Англии, – мягко сказал Кенсингтон, когда мы остановились у стола.
Никогда не забуду первых слов Муни – она произнесла их деловым тоном, который показался мне смешным в сочетании с детской непосредственностью.
– Я бы хотела увидеть королеву, – сказала она. – Королева великая женщина.
Я даже не знал, как отвечать на такое странное замечание, но Холмс и глазом не моргнул:
– Уверен, в один прекрасный день королева увидится с тобой, Муни. Ты права, она великая женщина.
– Не такая великая, как мама, – продолжила девочка. – Мама была очень великая. Она умерла.
– Жаль слышать.
– Папа тоже умер. Вы мне сказали, – Муни взглянула на Кенсингтона. – Очень плохо.
Девочка не поинтересовалась нашими именами, поэтому Холмс не стал называть их, а вместо этого посмотрел на крайне затейливый рисунок Муни, на котором, как я догадался, был изображен рунический монолит. Сам камень был едва намечен тонкими карандашными штрихами, а вот надпись прочерчена с большим нажимом, в итоге руны с мастерски выполненными тенями казались словно вырезанными на бумаге. Мне подумалось, что это великолепная работа, которой вполне мог бы гордиться Джордж Крукшенк[8] или Сидни Пэджет[9]. Одно было странным в этом рисунке: на нем виднелась лишь часть надписи, поскольку последняя строка рун постепенно исчезала, словно кто-то пытался стереть ее.
– Вы прекрасная художница, Муни, – сказал Холмс, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть рисунок. – Можно спросить, что тут изображено?
– Папин камень, – сказала она. – Очень красивый.
– Да, – согласился Холмс. – Это папа вырезал?
Девочка повернулась к Холмсу. По ее отсутствующему взгляду нельзя было догадаться, о чем она думает или что видит.
– А мне нравится камень, – наконец произнесла она. – Мне нравится небо. Вы когда-нибудь дотрагивались до неба?
– Нет. А ты, Муни?
– О да! Я трогаю его каждый день. Оно чистое и голубое. Мне нравится все чистое.
Интересно, подумалось мне, что теперь скажет Холмс, когда стало совершенно ясно, что девочка не просто «другая», как описывал ее Кенсингтон. Я даже усомнился, понимает ли она вообще, о чем ее спрашивают.
Однако мой друг явно увлекся беседой с девочкой. Он продолжил:
– Я тоже люблю все чистое. А папа любил чистое?
– Папа был грязным. Папа и тот, другой, они были грязные.
– Да, некоторые люди грязные, – согласился Холмс. – Это очень плохо. Люди должны быть чистыми.
Девочка кивнула, посмотрела на рисунок, потом снова на Холмса и проговорила:
– Я их поймала.
– Разумеется. Но куда ты дела их, Муни?
– В коробку. Я поймала их в коробку.
– Понятно. А что они делали, Муни? На чем ты их поймала?
– Я поймала их, – повторила она. – Рочестер знает.
– Конечно же знает, – поддакнул Холмс.
Девочка кивнула и добавила:
– Рочестер забрал коробку. Рочестер знает.
– А мог бы я поговорить с Рочестером? – спросил Холмс.
Девочка без предупреждения поднялась со словами:
– Я так устала. Спокойной ночи.
И тут, к моему удивлению, она начала прямо при нас расстегивать платье.
– Мы пойдем, – заторопился Кенсингтон, когда мы с Холмсом скромно отвели взгляды. – Спокойной ночи, Муни.
– Спокойной ночи, – сказала она нам вслед, когда мы уже спускались по лестнице, оставив Муни Вальгрен наедине с ее странными фантазиями.
Глава пятая
Можно с тем же успехом украсть «Мону Лизу»
– Какая необычная юная леди! – восхищался Холмс по пути домой. – Мне кажется, я таких ни разу не встречал! Работа ее сознания заинтересовала бы доктора Фрейда, вам не кажется, Уотсон?
– Не могу сказать, – ответил я, – но я не уверен, что бедное дитя вообще соотносит себя с реальностью.
– Напротив, Уотсон. Лично я считаю, что она очень даже в курсе того, что происходит вокруг, но просто предпочитает игнорировать происходящее. На самом деле рисунок был потрясающе реалистичным. Нет, я склонен полагать, что юная леди знает намного больше о руническом камне, чем сказала нам.