Утром, 17-го июня, на Садовой Самотекской, в Москве, суетилась громадная толпа народа и полиция.
В доме № 14552 дворником было замечено, что в квартире № 3 что-то неладно. В обыкновенное утреннее время никто из нее не вышел.
Прошло время обеда, пришел вечер. Газеты, брошенные в ящик, не были взяты, зеленщик не достучался и не дозвонился, огня не было видно. Утром на следующий день дворник обратился с заявлением в участок. Явилась полиция, взломала дверь и ее глазам представилась ужасная картина. Около двери, где находилась кухня, в своей кровати лежала старушка-кухарка без признаков жизни. В следующей комнате, тоже на кровати, залитая кровью, лежала горничная, тоже мертвая. В спальне хозяев, на кроватях, точно таким же образом были найдены хозяин квартиры мещанин Стукалкин, мужчина лет тридцати, жена его, двадцатипятилетняя красавица, и два малолетних сына.
Полиция составила протокол.
Явился следователь, агент сыскной полиции и целая туча репортеров.
Всем ясно кинулось в глаза, что преступление было совершено удивительно хладнокровно, и странно, с непонятной целью: не было похищено не только много золотых и серебряных вещей, лежавших на столах и на камине, даже деньги и процентные бумаги не были взяты, хотя и тщательно перерыты в столике.
Убийство было совершено каким-то трехгранным острым орудием.
Полиция сбилась с ног, отыскивая хоть маленький след преступника, но бесполезно. Общество было сильно заинтересовано загадочной обстановкой преступления, и с нетерпением читало газеты, ожидая каких-либо новостей по этому делу.
Прошло два месяца. Однажды в серое осеннее утро в номерах на Тверской сидели два человека и пили кофе. В окна стучал дождь. Выл вечер, настоящий русский ветер.
— Знаете, Ватсон, — сказал мужчина, закутавшийся в плед и сидевший у камина.
— Что я должен знать, Холмс? — ответил ему собеседник, шагавший с чашечкой кофе по комнате.
— Мне становится кое-что ясным во всем этом деле… Но, клянусь вам, дело это так сложно и запутано, что я прямо могу сказать: мы имеем дело не с простым убийцей, а лицом, сильно похожим на покойного профессора Мариани[1]. Видите ли: семья убита, деньги получены кем-то по подложному паспорту на имя убитого Стуколкина, и не оставлено ни малейшего следа… Вот телеграмма из Нью-Йорка: «Деньги получены Стуколкиным. Дело чистое. Думаю, что убит не Стуколкин, а какое-то другое лицо. 40 миллионов пересланы в Берлин Стуколкину и его доверенному, г-ну фон Дидрихсу. Агент Лестрэд». Этот дурак, как и всегда, только тормозит дело, но я клянусь, от меня не укроется таинственная тень Стуколкина.
— Что вы уже знаете, Холмс, по этому делу, и что думаете предпринять?
— Вот, смотрите, — вырезка из «Русской земли»: «Бывший московский почтовый чиновник Грязев, получивший небольшое наследство от тетки, исчисленное в 17 тысяч, пожертвовал в пользу „Союза русского народа“ 15 тысяч. Это единственный крупный факт из жизни последнего времени нашего несчастного отечества».
— Я ничего не понимаю… Что же из того?..
— А вот, смотрите еще газету «Казанский вечер». Там стоит: «Бывший почтовый чиновник Грязев, получивший небольшое наследство, пожертвовал в пользу ссыльных (политических) в Нарымский край 18 тысяч…» Что же это такое? а?
— Но я не вижу никакой связи преступления с жертвователем то на революционные, то на патриотические цели свои деньги.
— Я думаю, что этому человеку откуда-то с неба свалились громадные деньги, и он не знает, куда их девать. У него просят на основание гимназии в Вятке и он дает, что видно из хроники «Вятского края», и через неделю кидает такую же сумму на построение шантана в Симбирске.
— Это не меняет дела. Человек кидается в разные стороны, мечет деньгами и думает, что приносит пользу шантаном.
— Я узнал еще следующее: Грязев получал в почтамте 42 рубля в месяц, ему 27 лет, и накопить много денег он не мог, воровать ему было негде, так как почта — это единственное в России учреждение, где ведется самая строгая формальность относительно каждой трехкопеечной марки. Я узнал еще: тетки у него не было, родственник его, служащий музыкантом в Самаре, зарабатывает 80 руб. в месяц, и он тоже не мог дать Грязеву таких денег. Грязев был альфонсом у одной барыни, молодящейся старухи, но она жива, не особенно богата, довольно скупа и платила ему по мелочам. Я думаю: убийца семьи Стуколкиных — Грязев. Вот справка в почтамте: он уволился 10-го июня. Пропал из Москвы, выписавшись в Кишиневе 9-го. Теперь он находится где-то в среднем Поволжье: в Казани, Саратове. Самаре или Симбирске. Я это знаю потому, что на днях в Самаре был арестован полицией пьяный помещик Грязев, ударивший в ресторане кокотку и разбивший ей глаз. Назад тому неделю в Сенгилее с парохода снят фабрикант Грязев, буйствовавший и пристававший к одной почтенной даме, известной симбирской красавице N. V. Z., с предложениями, на которые…
1
…