— А, ну, это не многим меняет дело. Все эти сен-жерменские вдовушки — неподходящее общество для Жозефины.
Он обернулся и увидел столик.
— Разве я собирался завтракать тут? — спросил он.
— Нет, — отвечал Бурьен, — но я подумал, что сегодня будет лучше, если вы позавтракаете в кабинете.
— А кто оказывает честь разделить со мной завтрак?
— Тот, кого я пригласил.
— Учитывая мое теперешнее настроение, вы должны быть совершенно уверены, что гость будет мне приятен.
— Я совершенно в этом уверен.
— И кто же это?
— Человек, который прибыл издалека и явился, когда вы принимали Жоржа.
— У меня сегодня больше нет аудиенций.
— Этому человеку аудиенция не назначена.
— Но вам прекрасно известно, что я никого не принимаю без письма.
— Этого человека вы примете.
Бурьен встал, прошел в комнату дежурных офицеров и сказал:
— Первый консул вернулся.
При этих словах в кабинет ринулся молодой человек, которому на вид можно было дать лет двадцать пять — двадцать шесть. Несмотря на свою молодость, он был в генеральском мундире.
— Жюно! — радостно воскликнул Бонапарт. — Ах, черт возьми, Бурьен, ты был прав, когда сказал, что этому человеку не нужно рекомендательного письма! Подойди же, Жюно, подойди!
Молодой генерал хотел поцеловать руку первому консулу, но тот обнял его и прижал к груди. Из молодых офицеров, обязанных ему своей карьерой, Бонапарт больше всех любил Жюно. Они познакомились при осаде Тулона.
Бонапарт командовал батареей санкюлотов. Ему понадобился писарь с хорошим почерком, и Жюно вышел из строя и назвал себя.
— Сядь там, — приказал Бонапарт, указывая на левый бруствер, — и пиши под мою диктовку.
Жюно повиновался. В ту минуту, когда письмо было написано, в десяти шагах разорвалась английская бомба, с ног до головы засыпав их землей.
— Отлично! — со смехом воскликнул Жюно. — Как раз вовремя, у нас ведь нет песка, чтобы присыпать бумагу.
Эти слова решили его дальнейшую судьбу.
— Хочешь остаться при мне? — спросил Бонапарт.
— С удовольствием, — ответил Жюно.
Эти два человека сразу разгадали друг друга.
Когда Бонапарт был назначен генералом, Жюно стал его адъютантом.
Когда Бонапарт ушел в отставку, молодые люди делили нищету и жили вдвоем на те двести-триста франков в месяц, что Жюно получал из дома.
После 13 вандемьера у Бонапарта появились еще два адъютанта, Мюирон и Мармон, но Жюно по-прежнему был его любимцем. Во время египетского похода Жюно уже был генералом. К его великому сожалению, ему пришлось расстаться с Бонапартом. В битве при Фули он проявил чудеса храбрости и выстрелом из пистолета убил командующего неприятельской армией. Покидая Египет, Бонапарт написал ему:
«Мой дорогой Жюно, я покидаю Египет. Ты сейчас слишком далеко от того места, где мы садимся на корабль, и я не могу взять тебя с собой. Но я оставил Клеберу приказ отправить тебя с октябрьским рейсом. И где бы и в каком положении я ни находился, будь уверен, что я предоставлю тебе убедительные доказательства моих дружеских чувств к тебе. Будь здоров.
С самыми дружескими чувствами,
Бонапарт»[41].
Скверное пассажирское судно, на котором Жюно возвращался во Францию, попало в руки англичан, и с тех пор Бонапарт не имел никаких известий о своем адъютанте. Неудивительно поэтому, что его внезапное появление доставило первому консулу столько радости.
— А, вот наконец и ты! — воскликнул консул, увидев Жюно. — Стало быть, ты оказался так глуп, что позволил англичанам взять тебя в плен?.. Но почему же ты на пять месяцев задержался с выездом? Ведь я тебе говорил, чтобы ты уезжал как можно быстрее!
— Черт возьми, да потому что меня задержал Клебер! Вы даже представить себе не можете, сколько он мне причинил неудобств.
— Вероятно, он опасался, как бы возле меня не собралось слишком много друзей. Я знал, что он не любит меня, но даже не предполагал, что он пустится на такие низости, выказывая свою неприязнь. А ты знаешь о его письме правительству Директории[42]? Впрочем, — добавил Бонапарт, возводя глаза к небу, — его трагический конец закрыл все наши счеты. Мы, и я, и Франция, понесли огромную потерю. Но поистине невосполнимая потеря — это Дезе. Ах, Дезе! Это еще одно из тех несчастий, что обрушились на мою родину.
Некоторое время Бонапарт прохаживался молча, совершенно погрузившись в печальные мысли. Вдруг, остановившись перед Жюно, он спросил его:
41
Письмо приводится в «Мемуарах герцогини д'Абрантес, или Исторических воспоминаниях о Наполеоне, Революции, Директории, Консульстве, Империи и Реставрации», Париж, L Маше, 1835. T. II, гл. I, с. 9.