– Без причины я не стану драться ни в темноте, ни при свете, – проворчал де Келюс.
– Я назову вам причину, как только мы отойдем в сторону. И эта причина покажется вам достаточно убедительной.
– Если я сочту ее убедительной, это будет означать вашу смерть, юный нахал!
– Меня вполне удовлетворяет ход ваших мыслей, но позвольте предупредить, что я намерен убить вас, если смогу!
– Следовательно, вы считаете, что я нанес вам смертельное оскорбление, хотя мне о нем ничего не известно?
– Можно сказать и так. Как бы то ни было, я не стану ни просить, ни давать пощады.
На момент показалось, что де Келюс намерен выпрыгнуть из кареты, но он, очевидно, передумал.
– Нет, – твердо заявил граф, – я не стану драться с незнакомцем из-за оскорбления, которое я, возможно, не наносил. В другое время за вашу наглость я проделал бы в вас столько же дырок, сколько бывает в нашпигованном каплуне, но сегодня вечером я не в том настроении. – Он сел и захлопнул дверцу перед носом Роджера.
Ухватившись за ручку, Роджер снова открыл дверцу и просунул голову внутрь.
– Чем этот вечер отличается от других? – крикнул он. – Вы не пользуетесь репутацией труса. Когда же вы успели им стать?
Де Келюс рассмеялся:
– Можете называть меня трусом, если хотите. Мне все равно. Повторяю, сейчас я не стану драться! Через два дня я женюсь и не желаю идти на риск испортить себе наслаждение молодой женой из-за вашего случайного выпада. Через месяц я буду к вашим услугам. Если вам не терпится умереть, найдите меня в начале октября в любое время и в любом месте. Обещаю разрезать вас на мелкие кусочки.
– Именно ваш брак и оскорбляет меня! – гневно воскликнул Роджер. – Вы будете драться немедленно или я убью вас на месте! – Наклонившись вперед, он ухватился за кружевное жабо графа и резко рванул его к себе.
Покуда они орали друг на друга, Роджер заметил, что граф в карете не один. Рядом с ним сидел другой человек, но его черты не были видны в полумраке салона кареты, тем более что Роджер не сводил глаз со смуглого лица графа.
Когда пальцы Роджера вцепились в гофрированное кружево, спутник графа внезапно протянул руку и сорвал маску с его лица.
– Ventre du Pape! 133 – крикнул он де Келюсу. – Так я и думал, что. знаю этот голос! Этот выскочка – Брюк, секретарь моего отца! Вас вызвал парень, которого Атенаис подобрала в сточной канаве!
Роджер отпустил графа и отскочил назад. Но было слишком поздно. Кучер, форейтор и оба лакея, очевидно, слышали крик, так что вред уже был причинен, и ничто не могло помешать им разобраться в причине ссоры. Побледнев от досады и бешенства, Роджер смотрел на красивое надменное лицо графа Люсьена де Рошамбо.
– Проклятый глупец! – воскликнул он. – Если вы догадались, кто я такой, неужели вам не хватило ума понять, что открытие моей личности подвергнет опасности честь вашей сестры?
Де Келюс ошеломленно уставился на Роджера.
– Что, черт возьми, все это означает? – осведомился он, повернувшись к графу Люсьену. – Я видел этого человека в кабинете вашего отца, но почему вы связываете его имя с именем Атенаис?
– Этот пес бросал на нее влюбленные взгляды, когда ей было всего четырнадцать лет, – объяснил молодой граф. – Ему удалось пролезть в наш дом, а отец ничего не замечал. Теперь ясно, что у него хватило наглости возомнить себя вашим соперником, и он решил попытаться убить вас, чтобы не допустить вашего брака с моей сестрой.
– Так вот оно что, – проворчал граф. – Когда аббат сказал, что моего неизвестного противника сопровождает де ла Тур д'Овернь, я подумал, что он, не сумев меня одолеть, обратился за помощью к наемному убийце.
– Ваша мысль достойна вас, – вмешался Роджер. – Но ни месье де ла Тур д'Овернь, ни любому другому истинному дворянину такое и в голову бы не пришло.
– Кто вы такой, жалкий писарь, чтобы судить, какие мысли подобают дворянину? – презрительно усмехнулся граф Люсьен.
– Покончив с графом, я займусь вами, – пообещал рассвирепевший Роджер. – Вы это давно заслужили. Я могу вас заверить, что моя кровь ничем не хуже вашей.
– Чушь! Вы всего лишь ничтожный авантюрист!
– В таком случае вы обвиняете во лжи не только меня, но и аббата де Перигора. Он знаком с моим дядей, графом Килдоненом. Моя настоящая фамилия Брук, и мой отец – контр-адмирал британского флота.
– Мне наплевать, кто вы! – рявкнул де Келюс. – Я не стану драться ни с одним человеком, покуда Атенаис не станет моей.
– А я не допущу этого, пока жив! – крикнул Роджер, обнажая шпагу. – Она заслуживает лучшего мужа, чем распутный внук негра-раба!
Желтая физиономия де Келюса побагровела. Нагнувшись, он схватил одну из шпаг, которые бросил в карету де Перигор, и спрыгнул на землю.
– Так-то лучше! – воскликнул Роджер, шагнув назад. – Давайте подыщем место поровнее и уладим наш спор.
– Я не удостою вас даже подобием настоящей дуэли! – прошипел граф, теперь побелев от злости. – Я убью вас там, где ваше место – в канаве!
Говоря, он сделал резкий выпад. Роджер вовремя отскочил в сторону. Он едва успел занять оборонительную позицию, как граф атаковал его снова. К своему ужасу, Роджер осознал, что позволил застигнуть себя врасплох в крайне неудобном положении. Несколькими футами позади него находилась невысокая насыпь и канава – отступая, он неминуемо споткнется каблуком о насыпь и свалится вниз.
Клинки скрещивались друг с другом с быстротой молнии. Де Келюс опять сделал выпад, но Роджер не отступил ни на шаг. Он согнул колени и слегка присел – клинок пронзил его камзол над плечом и обжег кожу словно раскаленное железо.
Роджер знал, что граф задел его, но рана была слишком легкой, чтобы это имело какие-либо последствия. На момент острие шпаги графа застряло в ткани камзола. Находись Роджер в более выгодном положении, он мог бы воспользоваться случаем и нанести удар снизу вверх, но сейчас он предпочел не рисковать. Вместо этого, прежде чем де Келюс успел опомниться, Роджер отскочил вбок и повернулся на левом каблуке. Благодаря этому, противники совершили полный поворот, и за спиной у Роджера уже не было канавы. Теперь он стоял возле лошадей, а граф снова оказался возле дверцы кареты.
Де Келюс продолжал атаковать, и Роджер полностью осознал, с каким страшным противником он имеет дело. Граф обладал такой чудовищной силой, что Роджер постоянно ожидал, что тот выбьет шпагу из его руки. Между каретой и канавой было достаточно места для отступления, и Роджер оставался в живых лишь потому, что делал шаг назад при каждом свирепом выпаде.
Внезапно он услышал крик виконта де ла Тур д'Овернь:
– Берегитесь! Сзади! Oh, Mere de Dieu! 134
Виконт, все еще сидя верхом, наблюдал за схваткой с напряженным вниманием. Со своего места он видел то, чего не замечали сосредоточенные друг на друге противники.
Граф Люсьен, подобрав с пола кареты вторую шпагу, выскользнул через заднюю дверцу, обошел карету сзади и оказался за спиной у Роджера.
Виконт де ла Тур д'Овернь с ужасом осознал, что молодой человек, очевидно считая схватку не обычной дуэлью, а вооруженным нападением, намерен заколоть Роджера сзади.
Крик застал противников врасплох – они отскочили друг от друга, и Роджер бросил быстрый взгляд через плечо. Де Келюс, ничего не заметив, снова устремился в атаку. Роджер, увидев графа Люсьена, понял грозившую с его стороны смертельную опасность и повернулся кругом, чтобы отразить первый выпад нового противника.
Он едва успел это сделать, как услышал позади топот ног де Келюса. Граф сам по себе был грозным соперником для любого фехтовальщика, а когда к его шпаге прибавлялся второй клинок, пусть даже в руке еще не достигшего восемнадцати лет кадета военной академии, с этим не мог бы справиться никакой чемпион.
Спасая жизнь, Роджер напрочь отринул все правила фехтования. Повернувшись на правом каблуке, он ткнул шпагой в сторону. Клинок просвистел перед глазами графа Люсьена и, описав полукруг, заставил де Келюса отскочить как раз в тот момент, когда он собирался сделать выпад. Быстрым ударом Роджер отбросил шпагу графа Люсьена, после чего сделал то, о чем не мог и помыслить, бросая вызов. Промчавшись мимо юного графа, он повернулся и пустился бежать.