в неразрушимом Атмане.
3. Его слова рассеивают все сомнения.
Его взгляд сдерживает обманутый ум,
как острый анкуш [154]*** — бешеного слона.
Он не переставая стремится к благу других
и полностью безразличен к нуждам своего тела.
4. Его тело пылает, словно зрелый плод манго.
Абсолютный хозяин переменчивых чувств,
он женат на бессмертной Валли,
чистом Сознании.
В нескольких словах
он выражает сущность всех Писаний.
5. Своим чистым лучезарным сиянием
он,
в подходящее время,
рассеивает, словно солнце,
пасмурность своих преданных.
Махарши — неистощимый рудник
благоприятных качеств.
6. В речи он чрезвычайно мягок,
во взгляде — спокоен и сострадателен.
Его сияющее лицо напоминает цветущий лотос.
Его ум — пустота,
подобная луне при дневном свете.
Он сияет в Сердце, как солнце в небе.
7. Безжалостный к своему телу,
требовательный в соблюдении дисциплины,
питающий полное отвращение к удовольствиям
чувств,
Он — Мудрец, без гнева или желания,
пьющий Радость чистого Сознания.
8. Свободный от обмана чувств, жадности,
не отвлекаемый мыслями, лишенный зависти,
он всегда в Блаженстве.
Он ревностно помогает другим
пересечь океан рождения и смерти,
не ожидая вознаграждения.
12. Не менее невозмутимый, чем Меру, Золотая Гора,
более бездонный, чем океан,
более терпеливый, чем Мать Земля,
Он — образец самоконтроля,
далекий даже от малейшего волнения.
13. В распространении Милости он подобен луне,
подруге синей лилии,
в сиянии — солнцу, другу лотоса.
Пребыванием в Брахмане он напоминает своего отца,
сидящего под древом баньяна [155].
Твердый, словно скала, — мой младший брат [156]*.
15. Даритель благ преданным,
он — Гуру даже великого Ганапати, мастера мантр.
Подобно божественному дереву Кальпатару,
он смягчает страдания тех,
кто ищет тени у его стоп.
17. Он — Наставник, сочинивший «Пять драгоценностей
Аруначалы»,
Квинтэссенцию Упанишад,
афористичную по форме,
но всеобъемлющую и наполненную скрытым
смыслом [157]**.
18. Совсем не обученный санскриту, языку богов,
и не знакомый с поэзией,
Он, тем не менее, автор произведений,
где сонмы блестящих идей
переданы с вдохновляющей выразительностью.
21. Он — блестящий поэт, пишущий на тамили,
языке, обожаемом Агастьей [158] и другими
мудрецами.
Он увидел вечный высочайший Свет
своим тонким интеллектом
без помощи Гуру.
22. В мальчике, в тупом скотнике,
в обезьяне или в собаке,
в мошеннике, в просвещенном или в преданном,
Он везде,
без малейшего пристрастия,
видит одинаковое Бытие.
23. Полный Силы, но исполненный Мира;
Полный преданности,
но свободный от чувства различия;
Свободный от привязанностей,
однако любящий все человечество;
Проявленный Бог,
однако смиренный в поведении.
24. Оставив записку:
«Это [159]* уходит к Присутствию Отца,
не ищите меня»,
Он покинул дом
и прибыл к подножию Аруначалы.
Приложение 2
Карл Юнг. Послание современному человеку[160]
Шри Рамана — истинный сын индийской земли. Он неподделен и, в дополнение к этому, — нечто совершенно феноменальное. В Индии он — белейшее пятно на белом поле.
То, что мы находим в жизни и наставлениях Шри Раманы, — чистейшая Индия с ее дыханием освобожденного мира и освобождения человечества. ОНО — песнь тысячелетий. Эта мелодия построена на единственной, великой, основной теме, которая, в тысячах красочных образов, омолаживает себя внутри индийского духа и самым последним воплощением которой является сам Шри Рамана Махарши.
Отождествление истинного Я с Богом будет шокировать европейца, ибо в высказываниях Шри Раманы выражено специфически восточное Осознание. Психология не может ничего добавить к этому, кроме замечания, что Оно лежит далеко за пределами ее собственной возможности предложить такое.
Восточные практики имеют ту же Цель, что и западный мистицизм: фокус перенесен от личного «я» к истинному Я, от человека к Богу. Это означает, что «я» исчезает в истинном Я и человек — в Боге. Подобное усилие описано в Exercitia spiritualia [161]*, в котором «частное владение», «я», в максимально возможной степени подчиняется владычеству Христа. Шри Рамакришна занимал ту же позицию в отношении к истинному Я; но у него дилемма выбора между «я» и истинным Я так ярко не выражена. Шри Рамана несомненно утверждает, что подлинная цель духовной практики — растворение «я». Рамакришна, однако, демонстрирует в этом отношении отчасти колеблющуюся позицию. Он говорит: «Почему очень немногие могут добиться этого союза (самадхи) и освободить себя от собственного „я”? Это очень редкая возможность. Когда вы в конце концов обнаружите, что это „я” не может быть уничтожено, пусть оно остается как „я” слуги» [162].
156
* Поэт отождествляет себя здесь с Ганапати, старшим сыном Шивы, рассматривая Шри Бхагавана воплощением Субраманьи, младшего сына (по возрасту поэт был чуть старше своего Гуру).
160
Перевод на русский язык выполнен с английского текста, содержащегося в сборнике