– Не знаю, делай выводы сам. Ты не просто гость ученого, ты комиссар службы безопасности и наверняка внесен в реестр особо опасных лиц. Твой ранний визит должен был насторожить не только охрану Златкова, но и руководителей повыше. Рано или поздно тобой займутся специально. Либо запрограммируют, либо просто убьют.
– Сделать это непросто.
– Они готовятся к какой-то акции, а ты стоишь у них на пути.
Ромашин еще раз обошел пинасс, прислушиваясь к себе, и впервые в жизни пожалел, что он не паранорм.
– А что, если нам исчезнуть?
– Не понял.
Игнат вздохнул. Саваоф не был рассчитан на тонкие, нюансные, многослойные беседы и подсказать ничего не мог, но мысль была неплохая, надо было ее обдумать. Надо было найти союзника, обговорить с ним условия исчезновения, а потом исчезнуть. Скажем, погибнуть в авиакатастрофе. Взорвался пинасс… или куттер… или даже коракл, после того как в него вошел комиссар-два Игнат Ромашин. И пусть «санитары» вздохнут с облегчением и спокойно поработают… некоторое время.
Игнат залез в кабину пинасса, задал курс к ближайшей станции метро и начал обдумывать идею, все больше убеждаясь в ее привлекательности и не отвечая на «вздохи» Саваофа, расстроенного легкомыслием хозяина.
До метро, однако, долетели нормально. Если наблюдатель и следовал за пинассом, уничтожать его он не стал, не имея на то санкции эмиссара «хирургов». Что самостоятельных действий охране Златкова не предписывалось, Ромашин был уверен. Другое дело, что предпримет эмиссар, когда узнает о визите.
– Нет, пора исчезать, пора, – вслух произнес Игнат.
Выйдя из метро Брянска, он задействовал «кольчугу» – бригаду сопровождения, взял куттер и взлетел над зоной бедствия, в центре которой, в лесах, располагался хроноквантовый ускоритель.
Всего два месяца прошло с момента запуска в Ствол Павла Жданова, но за это время все здесь изменилось.
Кубическое здание хронолаборатории растаяло, и на его месте сначала образовалось озеро хронопены, а затем, когда хронопена испарилась, стометровой глубины воронка с полурастаявшими, пористыми, как губка, стенами. На дне воронки осел слой серебристого металла, зеркально-гладкий, как зеркало, причудливо искажающий перспективу, поэтому наблюдателям постоянно казалось, что они видят на дне воронки странные движущиеся объекты.
Но больше всего изменился Ствол. Спустя два дня после старта Жданова он вдруг налился багровым свечением и буквально взорвался, но не разрушился, а словно застыл в процессе взрыва и теперь издали напоминал гигантскую, гротескно увеличенную колючую головку чертополоха, слепленную из ажурных, иззубренных, перекрученных поверхностей, лохмотьев, сталактитов, листьев, стеблей, тычинок и пестиков. Вблизи становилось видно, что каждый такой «лист» – по сути, струя взрыва, застывший в момент разлета фрагмент стен Ствола – состоит из множества ворсинок размером от сантиметра до двух-трех метров и впечатление производит удивительное, поражающее гармоничностью форм и переходов. Ученые попытались объяснить сей феномен не взрывом, а «выходом в земную физическую реальность чужого закона, изменившего структуру данного объема пространства-времени», и возможно, они были правы, но лишь Златков обратил внимание на общую форму образования: Ствол теперь странным образом напоминал Древо Времен – то есть Большую Вселенную. Словно некий исполин решил пошутить, а может, проявить свою компетентность и создал для людей «модель Древа Мира», дабы они преисполнились благоговения и восхищения.
Ромашин достал бинокль.
Ядро «модели» представляло собой черное плотное образование диаметром около километра, с кавернами и дырами, в глубине которых изредка появлялся мерцающий свет, словно там, внутри полого шара, кто-то разжигал костер. Но пройти внутрь и вернуться не удавалось до сих пор ни одному конкистадору, в том числе и автоматам с защитой от хронопены. Разведчики же из числа живых людей, проплутав по лабиринтам «перекрестка пространств» многие часы и дни, возвращались обратно без особых открытий. Ствол не пропускал их к своим опасным тайнам, а иногда калечил или убивал смельчаков. Именно в связи с гибелью последней разведгруппы и появилось решение СЭКОНа[3] о необходимости скорейшего уничтожения бывшего здания хроноускорителя.
Ромашин спрятал бинокль, повторил про себя: как можно скорее уничтожить… И задал сам себе сакраментальный вопрос: зачем? Зачем «хронохирургам» понадобилось разрушать Ствол, если «война Ветвей» закончилась? А она закончилась, причем победой людей, Жданов дошел до дна Мира и отключил хронобур – если верить расчетам и происшедшим в космосе изменениям.