— Могу я вам чем-нибудь помочь? — крикнул он, пытаясь перекричать ветер. — Вы ведь из полиции, да? Я видел вас раньше в бистро.
— Вы правы. Я комиссар Дюваль из Национальной полиции Канн, — Дюваль показал служебное удостоверение. — И я хотел бы задать вам пару вопросов.
Ему приходилось говорить громко, чтобы заглушить шум ветра.
— Ужасное дельце, — кивнул Эрик Мишле. — Может быть, пройдем на яхту? Там тесновато, но, по крайней мере, не придется напрягать связки, — предложил он, с подозрением глядя на небо.
«Боже упаси», — подумал Дюваль, которому абсолютно не хотелось идти на эту маленькую яхту, которую к тому же мотало из стороны в стороны. Он предпочел остаться снаружи и перекрикивать ветер. Заметил ли Эрик Мишле его колебания? Во всяком случае, если и заметил, то не подал вида.
— Это не займет много времени, — прокричал Дюваль. — Вы знаете людей с «Зефира»?
— Конечно, ну не то чтобы мы были закадычными друзьями. Но мы из Канн. Держим в гавани bartabac[22], знаете про такой? Нам известны все корабли, которые стоят на якоре в гавани, и их команды. «Зефир» — прекрасный корабль, — на слове «прекрасный» Эрик сделал ударение, на случай если Дюваль этого до сих пор не заметил. — К сожалению, большую часть времени он простаивает в порту. Думаю, для команды это настоящая пытка — просто сидеть и ждать, я бы так долго не выдержал.
Дюваль понимал, что исследует совершенно чужой для него мир, и сомневался, что в состоянии понять менталитет моряков и владельцев яхт. Возможно, ему потребуется помощь кого-то, кто знает об этом гораздо больше. Но кто бы это мог быть?
— Так вы не знакомы близко?
— Вы имеете в виду меня и Теольена?
— Совершенно верно.
— Нет, мы здоровались, когда он забегал в бар, перебрасывались парой слов о погоде, как это обычно бывает. Он покупал у нас газеты и иногда выпивал кофе или апероль.
— А эти двое?
— Вы о ком?
— Я о команде Теольена.
— А, ну новичка я знал плохо.
— А кто из них новичок?
— Ну этот блондинчик, который теперь мертв, как его там? Френе, да?
— Раньше вы с ним не встречались?
— Ну как же, как же, встречался. Он тоже заскакивал в bar tabac. Но по-настоящему мы познакомились лишь вчера в бистро. Прошлым вечером. Забавный парень. Был.
— А Ланваль?
— Ланваля я видел намного чаще. Он уже давно ходит с Теольеном.
— По-вашему, каким он был человеком? — Дюваль заглянул в глаза Эрику Мишле и доверительно прибавил: — Простите, что я говорю о нем в прошедшем времени, но он, кажется, исчез без следа.
— Насчет него я вам также ничего не могу сказать, — ответил Эрик Мишле, слегка смутившись. — А впрочем, мне он показался спокойным, приветливым… одним словом, нормальным… Мне кажется, он хороший матрос.
— Знаете, я не особо разбираюсь в море и кораблях, и ваше «хороший матрос» мне, если честно, мало что говорит. Он был забавным парнем, как и Френе?
— Забавным — нет, скорей молчуном, а вчера вечером он показался мне усталым.
— Усталым?
— Ну да, не знаю, как точнее выразиться, усталым, измученным. Но в конце сезона это у всех так. У нас даже песня об этом есть, правда, Пат? — обратился он к брату, который выбрался на палубу яхты и спрыгнул на пирс.
— Что еще за песня? — спросил комиссар с явным любопытством.
— Песня о сезоне. Пат, это комиссар Дюваль из Канн, он расспрашивал о Ланвале. Я сказал, что тот выглядел усталым. Тебе так не показалось?
— Bonjour, мсье комиссар, — поздоровался Пат Мишле, протягивая Дювалю руку. — А что вы стоите здесь и мерзнете на ветру? — поинтересовался он у брата. — Не хотите ли пройти на корабль? — обратился он к Дювалю.
— Так я уже предлагал комиссару, — заверил брата Эрик Мишле. — Однако…
Его многозначительное «однако» повисло в воздухе.