Летом Алиса жила в бывших крепостных казармах вместе с другими инструкторами по серфингу и парусному спорту и меняющимися группами детей. Но теперь сезон закончился. Спальни, кухня и столовая Club Nautique были закрыты. Яхты вытащили на берег, доски для серфинга сложили в ангаре, а Нико, Жером и Жюльен отправились на большую землю — отдыхать, а потом тренировать горнолыжников. Жером. Ее летнее увлечение. Он уехал, а Алиса захотела остаться. Филипп предложил ей в обмен на помощь по хозяйству бесплатно пожить у него, в домике лесника. Но Филипп совсем помешался на своих пчелах и аскетическом образе жизни. В конце концов помощь свелась к уборке, и вскоре ей это надоело. Чуть позже Паскаль из бистро предложил ей питаться у него, также взамен на помощь. Но работать в бистро наскучило ей еще быстрей. К тому же ее стали утомлять командирские замашки Паскаля. Теперь, когда рядом с ней остались только Паскаль и Филипп, жизнь на острове уже не казалась такой интересной.
Мало-помалу Алиса стала чувствовать себя птицей, запертой в клетке. Она успела перезнакомиться со всеми, кто бывал на острове регулярно: с Рене и Лионелем — муниципальными работниками, отвечавшими за уборку мусора, с Джоселин, Северином, Томасом и Патриком, которые делили обязанности по музею. Выучила наизусть расписание паромов, ежедневно доставлявших сотни туристов, и однообразную болтовню старика Дамьена и других пенсионеров, коротавших дни в маленьких летних домиках. И скучала чем дальше, тем больше, а когда раздавался тройной гудок последнего парома, увозившего гостей острова, на нее накатывала настоящая тоска. Каждый день все повторялось. Каждый день происходило одно и то же. А ей хотелось, чтобы что-нибудь изменилось. Нет, нельзя больше здесь оставаться. Переезд сулил много проблем. Но она все еще не нашла, что искала. Пока не нашла.
Алиса время от времени делала глоток из чашки, затягивалась самокруткой и выдыхала дым в окно. Отсюда обычно можно было разглядеть яхты, стоявшие у пирса, но сегодня их скрывали дождь, лившийся из нависших туч, и поднимавшийся над морем туман. День никак не хотел начинаться. Прошел чуть ли не час, прежде чем ветер разогнал серую пелену и проступили очертания яхт.
Алиса снова взглянула на дисплей мобильного телефона. Сообщений не было. Однако «Зефир» вместе с тремя другими яхтами, прибывшими за последние несколько дней, был на месте. Но никакого движения там не наблюдалось. «Кинг II», огромная белая яхта, томился в ожидании запчасти, а его владелец, бородатый мускулистый крепыш с тяжелой золотой цепью, гневно крича в мобильный телефон, нервно расхаживал туда-сюда по улочке, ведущей в глубь острова. На прочих яхтах — маленькой моторной братьев Мишле и элегантной парусной с названием «Мелоди», принадлежавшей семейству из Швейцарии, — не было заметно никакого шевеления. Братцы, очевидно, приходили в себя после обильных возлияний.
«Зефир» причалил вчера. Двухматчевый 24-метровый кеч[5], благородный старинный деревянный парусник 1914 года постройки, который Джеймс Лонгли приобрел в 2001 году у какого-то канадца по смешной цене, но в запущенном состоянии. За свою насыщенную событиями жизнь корабль прошел через руки нескольких владельцев и сменил не одно имя. Потратив долгие годы и целую кучу денег, Лонгли вернул паруснику первоначальный вид и имя, под которым его когда-то спустили на воду — «Зефир». Внутри судно было модернизировано, но дизайнеры позаботились, чтобы современная роскошь не противоречила изначальному стилю. Дизайн кают был продуман до мелочей. В каждой была предусмотрена отдельная ванная комната со встроенным туалетом. Теперь Старинный парусник по уровню комфорта не уступал любой современной парусной яхте. Состоятельное английское семейство Лонгли проводило лето в резиденции в престижном каннском районе Ла Калифорния и время от времени пользовалась судном для вылазок в скрытые от посторонних глаз бухты. Иногда Джеймс Лонгли не отказывал себе в удовольствии нанять команду и поучаствовать в регате, но это случалось крайне редко. Большую часть времени изящная яхта простаивала в каннской гавани.
«Какая жалость, — рассуждал шкипер Жан-Луи Теольен, — что такой фантастический корабль принадлежит людям, которые используют его лишь для купаний и увеселительных прогулок». Но малейшая качка вызывала у Айры Лонгли приступ морской болезни, поэтому они выходили в море, лишь когда ветра едва хватало, чтобы надуть паруса. Будь его, Теольена, воля, он бы отправился на «Зефире» в кругосветное путешествие, но это был не его корабль. Впрочем, иногда он был готов считать его почти своим после стольких лет работы на семью Лонгли. Правда, теперь его шкиперский контракт заканчивался. Наниматели вчера утром вернулись в Лондон. Прежде чем отвести «Зефир» на судовую верфь на Ла-Сьоту[6] для небольшого осмотра, Теольен захотел побаловать себя и команду небольшой спортивной регатой. Но дождь и шторм расстроили их планы, так что им пришлось бросить якорь на самом дальнем конце пирса у острова Сент-Маргерит, там, где глубина была достаточной для парусника такого класса, и ждать лучшей погоды. Вечер они провели в бистро и снова выпили чуть больше, чем было нужно для хорошего настроения. По крайней мере, так показалось Теольену. Пробуждение давалось нелегко. Несколько раз он со стонами перекатывал свое мускулистое тело с одного бока на другой. С таким же успехом он мог бы сейчас ворочать многотонную глыбу. Пришлось напрячься, чтобы разлепить веки. Во рту пересохло, в горле першило: похоже он всю ночь пролежал на спине, оглашая окрестности богатырским храпом. Теольен с трудом оторвал прилипший к нёбу язык. Казалось, рот забит какой-то густой вязкой массой.