«Пора валить», — подумал он, но не смог пошевелиться. Тяжело дыша, все же принял сидячее положение. Это стоило ему немалых усилий. «Эх, старик, тебе же уже не двадцать», — упрекнул он себя и попытался вспомнить вчерашний вечер. Они травили байки, пили, смеялись, флиртовали с девчонкой в бистро, и кто-то все время заказывал выпивку. А чем еще заняться в такой дождь на острове? Экипажи других яхт были заняты тем же самым. По крайней мере, мужчины. Разумеется, швейцарское семейство не прельстила идея провести вечер в компании неотёсанных мужланов. Мадам быстро ретировалась, прихватив с собой сыночка, и вернулась на яхту. Но их шкипер тоже пил с ними в бистро. И все они бросали взгляды на девчонку. Интересно, кому вчера повезло? В какой-то момент он даже задумался, а не послать ли ему к черту эту регату Улыбка, опарила его эта девчонка, Алиса, была стандартной, так она улыбалась всем, кто заказывал выпивку. Внезапно он почувствовал себя глупо и в какой-то момент просто ушел. Но к этому времени уже успел основательно надраться. Внутренний голос подсказывал Теольену, что он слишком стар, чтобы ухлестывать за молоденькой девушкой, и он поспешил утопить этот голос в роме. И не помнил, как попал в свою каюту. Он с трудом поднялся на ноги и застонал. О-ла-ла, да как же он нажрался! Такова прискорбная истина.
— Парни, пора отчаливать! — крикнул он, но звук получился слабым. Теольен прокашлялся и крикнул еще раз, теперь уже громче:
— Эй вы, лежебоки, свистать всех наверх, пора отчаливать!
Ответом ему была тишина.
Теольен неуклюже схватился за дверь каюты, случайно пнув голой ногой какую-то железку. Та скользнула по деревянному полу. Он с трудом нагнулся, нашел железку и сунул ее в карман. Это был его талисман. Образок святого Николая, который он всегда носил с собой. Он что, выронил его этой ночью? Когда? Он действительно ничего не помнил.
— Ой, ой, ой, — тихо простонал шкипер. День после пьянки — не самый лучший день в жизни.
— Матросы, подъем, нам пора! — крикнул он, открыв дверь соседней каюты и от изумления, застыл на месте. Его брови взмыли высоко вверх. В небольшом помещении царил полумрак, и прошла пара секунд, прежде чем он сообразил, что открылось его глазам.
Он мог разглядеть только одного из матросов, лежавшего поперек нижней койки. Судя по всему, второй бросил якорь у Алисы, подумал Теольен и подошел к еще спящему молодому человеку.
— Эй, Ланваль, — неуверенно сказал он. Мужчина был полностью одет. Он лежал на животе, прикрыв голову левой рукой. Теольен увидел светлые кудри и понял, что ошибся.
— Эй, Френе, — поправился он. Ведь на койке Лан-валя лежал Себастьен Френе. Но где же Пьер Ланваль? Верхняя койка была пуста. Неужели он уже на палубе? Но Себастьен Френе по-прежнему не двигался.
— Видать, ты тоже вчера перебрал, мил-человек. Но ночь закончилась, пора просыпаться, давай вставай!
Теольен сделал еще два шага к спящему человеку, который и ухом не повел, и потряс его за плечо. И тут же удивленно отдернул руку.
— Merde[7], что это еще за грязь?
Он почувствовал, что голой ступней угодил во что-то холодное, жирное, скользкое, да так, что чуть не поскользнулся. Теольен раздраженно посмотрел на ступню и обнаружил, что она вся в крови. Как его угораздило так порезаться, что натекло столько крови? Он совсем не чувствовал боли, но кровь была повсюду. В центре каюты, именно в том месте, где он стоял, натекла огромная лужа.
Когда он сообразил, чья эта кровь, то закричал: «Френе, о боже, Френе!» — схватился обеими руками за лежащего и перевернул его на спину. Молодой человек не подавал признаков жизни — тело его уже начало остывать. Зыбкий утренний свет, проникавший в каюту через иллюминатор, осветил пугающе белое бескровное лицо. Подбородок Френе был испачкан кровью. Кровь была повсюду: на треадневной щетине, на горле, на груди. Голубое поло пропиталось кровью. Оно задралось на животе, обнажив огромную зияющую рану. Теольен уставился на рану, и тут до него наконец дошло, что Себастьен Френе мертв. Он отпрянул назад и выругался. Только этого ему еще не хватало!