«..Я являлся 1-м заместителем судьи военнополевого суда в 16-й моторизованной дивизии СС, когда в ноябре 1944 года от моего командования, Главного управления юстиции СС, я получил предписание о переводе в штурмовую бригаду «Дирлевангер». До этого момента моя информация о части сводилась лишь к тому, что я где-то слышал кое-что о том, что часть является штрафным батальоном для перевоспитания бывших браконьеров. Начальник отдела по реабилитации СС-Штандартенфюрер Бурмейстер также сообщил мне, что личный состав штурмовой бригады состоит частично и из осуждённых военнослужащих СС, направленных в часть для реабилитации по приказанию лично Гиммлера, а моей задачей будет являться также проверка прохождения реабилитации этих солдат в каждом конкретном случае, в связи с практически полным отсутствием взаимной коммуникации между Главным управлением юстиции СС и командованием части. Также я был проинформирован о том, что в части не существует как таковой военно-полевой суд, к которому я бы мог быть официально приписан как судья, но для рассмотрения случаев с участием новых осуждённых членов СС или бывших осуждённых членов СС может быть легально задействован ближайший к месту дислокации полевой суд СС или полиции, в то время как полную и неограниченную власть над жизнью и смертью действующего личного состава части имеет её командир, СС-оберфюрер Дирлевангер, получивший это право по личному распоряжению Гиммлера, в рамках так называемого «Приказа для Секретных Подразделений».[82]
Я прибыл в бригаду, находившуюся тогда в Словакии, в начале декабря 1944 года. Ситуация, которую я с ужасом обнаружил на месте, показалась мне абсолютно невозможной для проведения каких-либо легальных действий с точки зрения как военной юстиции, так и разума вообще. Я не верил в возможность даже постепенного восстановления законного порядка. Эта часть ни по своему составу, ни по способу командования не могла являться настоящим подразделением Ваффен-СС, что было ясно уже при одном только взгляде на солдат, лишь немногие из которых были одеты в стандартную униформу СС.[83]
По нескольким замечаниям Дирлевангера и по результатам моих собственных наблюдений за время недолгого пребывания в части я удостоверился в том, что ни командование СС вообще, ни конкретно Главное управление СС не имеют никакого контроля над «штурмовой бригадой» и не имеют сил и фактических возможностей таковой контроль установить; при этом все вопросы деятельности части решает сам Дирлевангер, общаясь напрямую с Гиммлером, у которого находится на позиции фаворита, с СС-обергруппенфюрером Небе из Рейхскомиссариата полиции и со своим давним другом СС-обергруппенфюрером Бергером, который делает для него всё, что есть в его силах. Запросы, указания или жалобы из других кабинетов просто отправляются прямиком в мусорную корзину, если являются в данный момент как-либо неудобными, при этом Дирлевангер постоянно подстраховывает свою позицию, ссылаясь на Гиммлера. Состояние законопорядка в бригаде шокирующее. Никакой материал по правонарушениям не передавался в суд СС или полицию, но всем этим занимался лично Дирлевангер, широко злоупотребляя своей властью над жизнью и смертью подчинённых, вне зависимости от того, имел ли обвиняемый перед этим какие-либо взыскания или нет, являлся ли бывшим узником концлагеря, военнослужащим регулярной армии или СС. Наказаний было лишь два вида — побои или смерть, причём вообще вся система командования в части была основана на телесных наказаниях.
Уже на третий день моего пребывания, после того как я уже сделал кое-какие заключения, я сообщил Дирлевангеру о недопустимости ситуации в целом, а также высказал свои рекомендации по возможным изменениям… Когда через некоторое время я снова продолжал настаивать на своём, говоря о том, что происходящие в бригаде расправы — это обыкновенные убийства и что я, находясь под присягой судьи, отказываюсь проводить в таких условиях вообще какую-либо деятельность, между нами произошёл раскол, и с этого момента я уже не имел никакой возможности повлиять ма ситуацию. Не находя в себе отваги открыто выступить перед лицом личного состава, я использовал первую же представившуюся возможность, а именно официальную поездку в суд СС и Полиции в Прессбурге,[84] чтобы передать официальное сообщение об ужасном состоянии дел в бригаде… Частично из-за ожидаемой враждебности Дирлевангера после совершённых мною действий и, как следствие, невозможности совместной деятельности в смысле моих прямых юридических обязанностей, а частично также из соображений моей собственной безопасности я был после этого переведён в другую часть…»
82
«Приказ для Секретных Подразделений» — имеется в виду правило, действующее как в немецкой регулярной армии, так и в частях СС, участвующих в операциях на территории противника, специальных строго секретных акциях и т. п., которое позволяло командиру такой части иметь неограниченную власть над своими подчинёнными и даже применять оружие в случае угрозы срыва поставленной задачи. Конкретно к ситуации зондеркоммандо «Дирлевангер» формулировка «секретного подразделения» вряд ли применима, но, с другой стороны, принимая во внимание происхождение большинства немецкого личного состава из бывших заключённых, выделение командиру таких полномочий кажется достаточно объяснимым, что уже комментировалось в книге и ранее.
83
«Erbsenmuster»— «гороховая» камуфляжная схема была разработана в Германии специально для войск СС в 1943 году и начала массово поступать к действующим частям с 1944 года. В данной камуфляжной схеме, так же как и в остальных, выпускалось различное летнее, зимнее и специальное обмундирование (танковые комбинезоны и т. п.). Образцы данного обмундирования на военнослужащих зондеркоммандо можно видеть уже на фотографиях Варшавского восстания. Любовь к ношению более практичного камуфляжа вместо стандартной военной формы в немецкой армии постоянно возрастала, и зондеркоммандо «Дирлевангер» не являлось исключением. Вопреки официальному запрещению, на камуфлированных блузах и кепи повсеместно носились стандартные и нестандартные знаки различия, погоны и награды, пятнистая форма начала использоваться в каждодневной жизни, а не только на передовой, для которой была прямо предназначена. В полевых условиях, особенно при антипартизанских акциях в отдалённых и труднодоступных горах Словакии или лесах Белоруссии, процесс нормального армейского тылового обеспечения боевых частей был крайне затруднён, а часто вообще невозможен. В этой ситуации солдаты, естественно, использовали то, что просто попало под руку — было конфисковано у местных или взято в качестве трофеев. Вся эта смесь частей немецкой и не-немецкой военной формы с различными типами камуфляжа и гражданской одеждой, как правило, оставляла жуткое впечатление у людей, посещавших подобные части. К тому же лично Дирлевангера всегда в первую очередь интересовала лишь боевая эффективность его солдат — как было сказано ранее, эта часть изначально не создавалась для участия в парадах.