Вот почему, указывал Ленин, решение вопроса о том, станет данное открытие благом или злом для человека, зависит прежде всего от того, в чьи руки оно попадает, во имя чего, а главное, в каких общественных условиях оно реализуется. Вот почему даже такое благо, как экономия человеческого труда, которую сулила подземная газификация угля, в условиях капитализма может обернуться злом – массовой безработицей и ухудшением положения трудящихся.
Это, конечно, не означает, что решить проблему можно было бы на путях технического консерватизма или отказа от благ цивилизации. Тяжкий труд не способствует росту духовного богатства человека, от голода люди звереют. Но и материальное благополучие, комфорт, которые могут создать для человека научно-технические достижения, сами по себе не делают людей нравственно чище. Они создают лишь реальную вещественную основу для этого.
Значит, все дело в том, заключает Ленин, что современная «техника капитализма с каждым днем все более и более перерастает» капиталистические общественные отношения. Остается лишь изменить эти отношения.
Диапазон мыслителя, масштабы и характер его воздействия на эпоху определяются не только кругом затронутых им проблем, но и тем, кому адресует он свои труды.
XX век всколыхнул многомиллионные массы, и надо было дать им те позитивные идеи, которые могли сплотить их, указать цель. Десятки, сотни статей и выступлений Ленина были обращены к читателям и слушателям, осваивавшим лишь азбуку общественных наук, только недавно вступившим или вступающим на путь сознательной революционной борьбы. Надо было уметь донести до них эту азбуку. И этим умением Ленин владел в совершенстве.
Борис Пастернак однажды заметил:
«Обращали ли вы внимание на сходство языка Льва Толстого с языком Ленина? Когда Италия напала на Абиссинию, „Известия“ напечатали отрывки из толстовского дневника времени первого нападения Италии на Абиссинию, в середине девяностых годов. Прочитав выдержки, я был буквально потрясен открывшимся мне сходством. Может быть, я и увлекаюсь, но мне дорого это сходство, удивительное по общности тона, по простоте расправы с благовидными и общепризнанными условностями мещанской цивилизации империализма…»[27].
Но может быть, поэт действительно «увлекся»?
Однажды, после выступления Владимира Ильича на конгрессе Коминтерна, к нему подошла Клара Цеткин:
«Послушайте, товарищ Ленин, у нас председатель какого-нибудь собрания в каком-нибудь уездном городишке боялся бы говорить так просто, так непритязательно, как вы. Он боялся бы казаться „недостаточно образованным“. Я могу сравнить ваше искусство говорить только с одним: с великим искусством Толстого. У вас та же крупная, цельная, законченная линия, то же непреклонное чувство правды. В этом – красота. Может быть, это специфическая отличительная черта славянской натуры?
– Этого я не знаю, – ответил Ленин. – Я знаю только, что, когда я выступал „в качестве оратора“, я все время думал о рабочих и крестьянах как о своих слушателях. Я хотел, чтобы они меня поняли… Впрочем, хорошо, что никто не слыхал о вашей гипотезе по части национальной психологии. Могли бы сказать: вот-вот, старик дает себя опутать комплиментами»[28].
Искусство обладает одним удивительным секретом. Фраза, сказанная великим мастером, приобретает характер непреложной истины. Вспомните начало «Анны Карениной»: «Все счастливые семьи…» и т.д. Вот уже многие десятки лет эти слова старательно выписываются в юношеские дневники; да и не только юношеские… Но поставьте перед собой вопрос, действительно ли все счастливые семьи «счастливы одинаково», а все несчастные – несчастливы «по-разному», и, казалось бы, непререкаемая истина начинает вызывать сомнения…
Пожалуй, еще большую известность имеют слова Горького, повторившего характеристику Ленина, данную одним из рабочих: «прост, как правда»… А существует ли «простая» правда? Даже «дважды два – четыре» становится простым лишь после ликвидации неграмотности…
Некогда апостолы христианства полагали, что темной и неразвитой массе рабов вполне достаточно дать несколько элементарных идей, что вообще любые проблемы, стоящие перед человечеством, можно решить с помощью простых истин и заповедей. Но христианское «не убий» или «не укради» оказалось слабой преградой для тех, кто столетиями грабил и убивал людей. И в XX веке находилось немало охотников решать любые глобальные и сложнейшие проблемы, стоящие перед населением земного шара, с помощью «простых» идей… Ленин иронизировал над такого рода любителями прописных истин.