30 июля 1615 г. Густав-Адольф осадил Псков, где воеводами были боярин Василий Петрович Морозов и Федор Бутурлин. У короля было 16-тысячное войско, в котором находились и русские казаки. Первая стычка с осажденными кончилась для шведов большой неудачей — они потеряли Еверта Горна в числе убитых. 15 августа шведы подошли к Вар-ламским воротам и, совершив богослужение, начали копать рвы, ставить туры, плетни, дворы и малые городки, а подальше устроили большой деревянный город, где находилась ставка самого короля. Всего городков шведы построили более десяти и навели два моста через Великую реку.
Три дня с трех сторон шведы бомбардировали город. Только каленых ядер они пустили 700 штук, а простых чугунных — числа нет, но Псков не сдавался. 9 октября шведы пошли на приступ, но он не удался.
Шведы вынуждены были пойти на переговоры. Русские также были слишком слабы, чтобы вести наступательные действия. Переговоры затянулись — за годы Смутного времени накопилось много проблем и вопросов. Перемирие было подписано 6 декабря 1615 г., а мирный договор — л ишь 27 февраля 1617 г. в селе Столбово на реке Сясь на 54-километре от ее впадения в Ладожское озеро.
Посредником в Столбовских переговорах выступил английский посол сэр Джон Уильям Меррик. Согласно условиям Столбовского мира, стороны должны:
— Все ссоры, происшедшие между двумя государствами отТявзинс-когодо Столбовского мира, предать вечному забвению.
— Новгород, Старую Руссу, Порхов, Ладогу, Гдов с уездами, а также Сумерскую волость (то есть район озера Самро, ныне Сланцевский район Ленинградской области) и все, что шведский король захватил во время Смутного времени, вернуть России.
— Бывшие русские владения в Ингрии (Ижорской земле), а именно Иван-город, Ям, Копорье, атакже все Поневье и Орешек с уездом, переходят в шведское обладание. Шведско-русская граница проходит у Ладоги. Всем желающим выехать из этих районов в Россию дается две недели.
— Северо-западное Приладожье с городом Карела (Кексгольм) с уездом остается навечно в шведском владении.
— Россия выплачивает Швеции контрибуцию: 20 тысяч рублей серебряной монетой. (Деньги заняты московским правительством в Лондонском банке и переведены в Стокгольм.)
Очищая занятые русские земли, шведы увозили все, что «плохо лежало». И это не авторское преувеличение. В конце XX века у финского острова Мулан было найдено шведское транспортное судно этого периода. На нем аквалангисты обнаружили русские церковные колокола, различную утварь и даже… большое количество кирпичей. Видимо, хозяйственные шведы разобрали монастырские постройки[69].
Столбовский мир, бесспорно, был тяжек для России. Но, по мнению автора, недопустимо ставить на одну доску Швецию и Польшу, как это делали советские историки, говоря о «польско-шведской интервенции». Можно ли равнять бандита с большой дороги, поджегшего дом с целью грабежа, и недобросовестного пожарного, не сумевшего затушить пламя и позаимствовавшего кой-чего на пожаре? (Кстати, говорят, что у наших пожарных под защитной одеждой для известных целей пришиты большие карманы.) Со времен Ореховецкого мира шведы были не прочь завладеть тем, что плохо лежит, но даже не строили планов по захвату больших русских территорий. Совсем иное дело была Польша. Западный сосед был опасен не столько своей агрессивностью, сколько непредсказуемостью королевской власти, а особенно магнатов с их «частными армиями».