Такому внутреннему состоянию его души вполне соответствовала и вся его внешняя материальная жизнь со всей ее обстановкой. Никогда у него не было так называемой «квартирки» до самых последних лет, до второй женитьбы; обычно, живя в Петербурге, в Омске, Иркутске, Красноярске или Томске, он довольствовался одной, иногда двумя, комнатками с той меблировкой, какую могли предоставить бедные хозяева верхних этажей в дальних линиях Васильевского острова; довольствовалась этим и его столь же неприхотливая Александра Викторовна. И, несмотря на эту тесноту помещения и бедность обстановки, как часто убогая квартирка наполнялась избранным обществом, привыкшим к иной обстановке, но и здесь чувствовавшим себя тепло и уютно.
Столь же прост и неприхотлив был всегда и его пищевой режим. Чрезвычайно умеренный в пище и питье, он всегда и всем, чем бы ни накормили, довольствовался; у него не было, кажется, ни любимых, ни нелюбимых блюд, не было никаких требований… Нужно ли говорить, что столь распространенные привычки, как курение табаку, как умеренное употребление водки или вина, Григорию Николаевичу всегда были чужды; если он не отказывался в гостях выпить за обедом налитую ему рюмку легкого вина, то только чтоб не оскорбить отказом гостеприимную хозяйку, и никогда не вел разговоров, не морализовал насчет вреда употребления табаку или вина. Во время путешествий по Монголии, где местный этикет требует со стороны хозяина угощения гостя набитой раскуренной хозяином трубки, Григорий Николаевич не мог следовать этому обычаю и, чтобы не обидеть гостеприимного монгола отказом и отговоркой, что не курит, принимал торжественно поднесенную ему трубку, подносил мундштук к своему носу и, как бы насладившись запахом дыма, с поклоном возвращал хозяину трубку.
Костюм Григория Николаевича всегда отличался большой простотой и невзыскательностью, но его скрашивала неизменная чистота и опрятность, как в домашней обстановке за работой у письменного стола, так в особенности при выходе куда либо из квартиры, здесь Григорий Николаевич был весьма щепетилен: без чистой крахмальной сорочки, в нечищеных сапогах, в помятом или не вычищенном сюртуке он ни за что не выйдет.
И эта скромность и неприхотливость в жилье, в обстановке, в пище, в костюме объясняется не привычкой, сознательно усвоенной к такому образу жизни, не гнетущей бедностью или недостатком средств получше устроиться, нет, а тем, что ему как-то в голову не приходили заботы об этом, таком неважном, третьестепенном, хотя при своей развитой наблюдательности, он хорошо замечал у других все эти мелочи жизненной обстановки и оценивал их.
Я уже использовал отведенное мне для настоящего очерка место, а между тем еще не коснулся важнейшей стороны жизни Григория Николаевича, его деятельности как исследователя-путешественника. Это большой предмет, которому можно посвятить целый том – материала хватит, – и потому я не могу обойти его, не касаться его хотя бы в самых кратких и общих чертах.
Потребность к исследованиям, к изысканиям местным, и путем путешествий в отдаленные страны, была глубоко заложена в Григории Николаевиче и проявилась в ранней молодости, а потом стала его второй натурой. Еще 20-летним юношей, уже казачьим офицером, он принимается за разборку старинных актов Омского архива и доставляет Географическому обществу первые свои научные труды, основанные на извлеченных им материалах. Таковыми были напечатанные в издававшемся тогда Обществом «Вестнике» статьи «О торговле Томска в XVII в.»[18] (1859), «О числе жителей в Западной Сибири, в XVIII в.» (1860).
Затем студентом университета он совершает во время летних каникул, как уже было отмечено выше, обширные естественноисторические экскурсии по р. Уралу, от оз. Ильменя до устья названной реки.
В 1862 г. Потанин становится участником первой серьезной для него экспедиции, а перед этим, 21 апреля 1862 г., Географическое общество избирает его своим членом-сотрудником.
В 1862 г., когда министерство иностранных дел, в целях упрочения границы занятого нами Семиреченского и Заилийского краев со стороны Китая, между Алтаем и Тянь-Шанем, снарядило разграничительную экспедицию, оно в то же время предложило и Географическому обществу снарядить свою экспедицию и присоединить ее к Разграничительной комиссии. Экспедицию эту Общество поручило своему члену К. В. Струве, состоявшему одновременно и членом Разграничительной комиссии, возложив на него исследование Черного Иртыша. По рекомендации П. П. Семенова, в состав экспедиции Струве вошел Г. Н. Потанин, в качестве переводчика и натуралиста.
18
В «Истории полувековой деятельности Императорского Русского Географического общества» на с. 457, в примечании 3 этот труд почему-то озаглавлен «Очерк Томска в XVII в.».