Сажали за решётки железные С ворами, разбойниками, Варнаками, шпанцами[8]. Гонцы-бойцы по острогам сидят, Отцы-купцы кандалми гремят, А генерал Пестелев С Трескиным-губернатором, Скурлатом немилостивым, Да лютым исправником Лоскутовым, Плюют купцам в бороды, В глаза надсмехаются: — Вам ли купцам на меня ятися? Вам ли супротивничать? Хочу, — купцом вошей кормлю, Хочу, — купца в пролубь сажу! Вас, купцов, Бог забыл, Бог забыл, царь не милует. А все вы, купцы, мошенники, Сутяжники, злые ябедники. Снаряжу я, генерал Пестелев, Караулы-команды строгие, Поставлю заставы крепкие, Рогатки железные Круг-покруг Иркутскова, Нерчинскова, Красноярскова, Томскова, Тобольскова, Енисейскова, Барнаул-города: А не станет вам, купцам, хода-выхода, А не будет вам писать ябеды, А не будет посылать гонцы-бойцы До славного города Питера В саморуки Его Царскому Величеству Государю Императору Александру Павловичу. Не видать свиньям солнца на небе, Не дойдти купцам до правды царские. Втепоры купцы сибирские, Иркутские, томские, тобольские, Сибиряковы, Передовщиковы, Киселёвы, Петуховы. Трапезниковы, — Они были догадливы: Сходились во единый круг, Думали думу за единый дух, Новили слёзную грамоту, Выкликали охотника: — А и кто у нас гонец-боец — Пройдтить караулы строгие, Заставы-шланбомы крепкие, Рогатки железные? Отвезти слёзную грамоту, Челобитье сибирское, До славного города Питера В саморуки Его Царскому Величеству Государю Императору Александру Павловичу? Все бойцы-гонцы призадумались, Призадумались, приужахнулись. Друг за дружку прячутся, Друг за дружкой к двери пятятся. Один боец слово вымолвил: — Не бывать удалому охотнику Супротив Михайлы Саламатова. А родом Михайло — мещанский сын, Из Иркутскова города, Слободы заречные. — Ой ты, Михайло Саламатов, мещанский сын! А и чем нам, купцам, тебя, Михайлу, жаловать, — Прошёл бы ты, Михайло, караулы строгие, Заставы-шланбомы крепкие, Рогатки железные? Отвёз бы, Михайло, слёзную грамоту Его Царскому Величеству На злого начальника Генерала Пестелева, С Трескиным губернатором, Скурлатом немилостивым, Да лютым исправником Лоскутовым? Мы-те, Михайле Саламатову, Сошьём шубу соболиную, Шапку бобровую, Ещё дадим меру золота, Меру серебра, Меру скатного жемчуга, Цветного каменья по душе бери. Не труба золотая грянула, Не звоны серебряные звякнули, Не варганы взварганили, — Возговорил Михайло Саламатов, мещанский сын: — Не хочу каменья-жемчуга, Не возьму меру золота, Не приму меру серебра, Не надоть Мишуте шубы соболиные, Шапки бобровые, — А то мне, Мишуте, надобе: Помогли бы Спас Милостивый, Пресвятая Богородица Абалацкая! А мы от миру не отказчики,