Через семь лет после этих событий, уже в последние дни своей жизни, Рейли будет говорить, что, по его мнению, «советское правительство в то время вело неправильную политику, по крайней мере, по отношению к английской миссии, так как Локкарт вплоть до конца июня месяца в своих донесениях британскому правительству советовал политику соглашения с советской властью». Перелом в отношении к союзным миссиям, по мнению Рейли, начался со времени приезда в Москву германского посла Мирбаха, сопровождавшегося постоянными уступками советского правительства требованиям нового посла и германского правительства вообще.
В определенной степени Рейли был прав. Но его версия — только часть правды о том, что происходило в Москве весной — летом 1918 года. На самом деле, она была гораздо сложнее и многограннее. Как и вообще вся дипломатическая и шпионская игра, которая велась в это время.
БОЛЬШАЯ ИГРА
Посол Германии в Советской России граф Вильгельм фон Мирбах-Харфф прибыл в Москву 26 апреля. Он вручил верительные грамоты председателю ВЦИКа Якову Свердлову. Прием немецкого послу оказали холодный — несмотря на мирный договор с Германией, у большевиков накопилось к немцам много претензий. Главное — после подписания договора их войска продолжали продвигаться на Восток и фактически оккупировали Украину.
Шестнадцатого мая Мирбаха принял Ленин. Председатель Совнаркома откровенно сказал ему, что положение советского правительства крайне сложное — против него с антинемецких позиций выступают не только контрреволюционеры, но и союзники — левые эсеры и многие анархисты. А агенты Антанты подливают масла в огонь разногласий. Обеспокоенный Мирбах сразу же сообщил об этом в Берлин.
С «агентами Антанты» у германского посла в Москве начались столкновения буквально сразу же после приезда. В своих мемуарах Роберт Брюс Локкарт рассказывает, что большевики сначала хотели реквизировать у британской миссии помещения в отеле «Националь» — более 40 комнат — и передать их германскому посольству. Но он начал протестовать, обращаться к Троцкому и Чичерину и в итоге добился того, что от англичан отстали. А немецкое посольство разместили в Денежном переулке, в бывшем особняке миллионера-сахарозаводчика Сергея Берга. Причем если немцы занимали в Денежном переулке дом под номером 5, то в доме номер 17 — в том же переулке — находилась французская миссия. В доме номер 11 — германское консульство, а доме номер 18, напротив, жил французский военно-морской атташе. Но эти «квартирные споры», конечно же, всего лишь забавный казус. Особенно по сравнению с теми грандиозными политическими, дипломатическими и шпионскими играми, которые велись в Москве весной — летом 1918 года.
Советское правительство, несмотря на мир с немцами, окончательно не хотело лишать англичан и французов надежды на то, что Россия снова может вступить с ними в войну против немцев, если вдруг отношения с Берлином осложнятся.
Вместе с тем большевики постоянно сталкивали дипломатов и агентов двух лагерей и, как отмечал все тот же Локкарт, находили в этом «детское удовольствие».
Позиция Локкарта по «русскому вопросу» весной 1918 года сводилась в тому, что союзники должны помочь большевикам. И даже направить на русский фронт свои части, чтобы вместе с формирующейся Красной армией ударить по немцам. Он не раз сообщал о преимуществах такого плана в Лондон, но там его не поддерживали.
Но британский дипломат не был одинок. Почти такие же идеи высказывали работавшие в Москве руководитель американской миссии Красного Креста полковник Ричард Роббинс и атташе при французской военной миссии капитан Жак Садуль. Садуль, например, считал, что гер-майская ориентация большевиков — это выдумка и что большевики разорвут Брестский мир при первой же возможности.
Потом, летом 1918-го Локкарт резко изменит свою позицию и поддержит интервенцию, направленную против советской власти. А Жак Садуль по-прежнему будет убежден в том, что большевикам надо помогать. «В тот день, когда союзники приняли бы это решение, они покорили бы Россию, — считал он. — Если они этого не сделают, они не сумеют сделать ничего». Что, собственно, и произошло[29].
29
В том же 1918 году Жак Садуль (1881–1956) решил уйти с французской военной и государственной службы. Он остался в Советской России, вступил в РКП(б), работал в Коминтерне. В 1924 году вернулся во Францию, где был обвинен в дезертирстве, но оправдан по суду. Состоял во Французской компартии, в 1927 году был награжден советским орденом Красного Знамени.