Но Зинаиде Волконской ответа на ее предложение не последовало. Ни она сама, ни ее заботы о знании европейского искусства в России и русского искусства в Европе были не нужны.
В 1829 году Зинаида Волконская вместе с сыном навсегда уезжает из России в Италию. Биограф ее справедливо пишет: «Едва ли можно предположить, чтобы З. А. добровольно и без настоятельной необходимости пожелала оставить Москву». О причине отъезда Волконской нам известно из скупого сообщения ее племянницы: Волконская приняла католичество, и «когда известие о совращении княгини З. А. Волконской в католичество дошло до императора Николая Павловича, его величество хотел ее вразумить и посылал ей с этой целью священника. Но с ней сделался нервический припадок, конвульсия. Государь позволил ей уехать из России, и она избрала местом жительства Рим, где ее прозвали Beata»[90]. Все в этом рассказе характерно, но, пожалуй, больше всего то, что царь Николай не мог примириться с тем, чтобы Волконская оставалась в России.
Нам неизвестно, где и когда Волконская приняла католичество. Может быть, это случилось в Одессе, где она подружилась со знаменитым педагогом аббатом Николя, основателем Ришельевского лицея, который составил княгине программу воспитания ее сына. А может быть, тут сыграла свою роль и дружба Волконской с Александром I, который, как известно, последние годы был под сильным влиянием мистических настроений. (Во всяком случае цель поездки Волконской весной 1825 года в Царское Село для свидания с императором для нас неизвестна.) Но одно можно сказать твердо: католичество Волконской было такой же формой личной независимости, попыткой обрести внутреннюю свободу, как несколько лет спустя у знаменитого русского католика В. Печерина, И. С. Гагарина. Несомненно, что и эстетическая сторона католического обряда, изощренно развитая в нем, не могла оставить Волконскую равнодушной.
Волконскую провожали со слезами. Много стихов было сочинено на ее отъезд, но лучшие и самые горькие написаны Баратынским:
У Баратынского не просто перекличка с посланием Пушкина московской «царице муз» — это трагическое развитие одной темы, ответ ему: у Пушкина «толки виста и бостона» «царица муз и красоты» побеждала «играми Аполлона», «скипетром вдохновений», «двойным венком» — литературы и искусства. Но «толки виста и бостона» превратились в «царство виста и зимы», и «управу двоякую» этого царства уже не одолеть. Можно лишь бежать из этого «тяжкого сна». Баратынский отвечает Пушкину на критику «рассеянной Москвы» словами о холоде, сжимающем «и атмосферу и умы».
В Италии римская вилла Волконской на долгие годы стала приютом для русских путешественников, и, конечно, в первую очередь для художников, артистов, писателей. Гоголь познакомился там с художником А. А. Ивановым и любил проводить в саду Волконской долгие дни, что и запечатлел на своем рисунке В. А. Жуковский, который так же неизменно навещал «княгиню Зенеиду», как и в Москве.
Неугомонная Волконская и в Италии пытается остаться для России полезной. Она составляет проект основания Эстетического музея при Московском университете, предлагая его выстроить по образцу музея в Неаполе. Он должен представлять собою «собрание гипсовых слепков и мраморных копий с замечательных произведений скульптуры, копий с лучших картин классической живописи, снимков древних и средневековых памятников архитектуры». Волконская брала на себя «надзор за приготовлением слепков и моделей при общем руководстве известных европейских художников Торвальдсена, Каммучини» — давних своих приятелей.
С. П. Шевырев, которого она увезла в Рим на несколько лет воспитателем своего сына, увлекся проектом княгини. Он пишет в Москву письма приятелям М. П. Погодину, Н. А. Мельгунову с просьбой оказать помощь и продвинуть проект. В 1831 году «Проект Эстетического музея при Императорском Московском университете кн. З. А. Волконской» был напечатан в журнале «Телескоп». Однако университет не принял проекта, и осуществить его удалось уже только в нашем веке профессору И. В. Цветаеву, отцу Марины Цветаевой,— ныне существующий Музей изящных искусств им. А. С. Пушкина[91].
91
Проект этот был высоко оценен И. В. Цветаевым в его статье «Памяти З. А. Волконской».— «Московские ведомости», 1898, № 82, 24 марта; № 84, 26 марта.