Для М. Лемке все выглядит еще определеннее: «В это время (Чаадаев) полюбил Е. С. Норову... Несомненно, что смерть Норовой осталась не без влияния на продолжавшееся одиночество и умышленное удаление от общества Чаадаева»[151]. Все это не совсем справедливо. Норова умерла, когда Чаадаев давно уже (четыре года) отказался от своего уединенного образа жизни.
С Авдотьей Норовой Чаадаева связывала нежная дружба. Безответная любовь одинокой болезненной девушки трогала Чаадаева, но ее многочисленные письма к нему в Москву он оставлял без ответа. Экзальтация и чувствительность Авдотьи тяготили его, а попытки заботиться о нем (Авдотья варила для него вишневый сироп, вязала шерстяные чулки и мечтала узнать его любимый мармелад и варенье, чтобы приготовить их) вызывали смущение и тяготили его своей патриархальной простотой. Однако письма Авдотьи Чаадаев бережно сохранял, а ее ранняя смерть 3 июня 1835 года оставила в душе философа нестершийся след. Осиротевший в раннем детстве, он не знал беспредельности материнской бескорыстной любви. Любовь Норовой стала для Чаадаева таким мерилом совершенной преданности. «Все мое счастье в Вас, кроме Вас у меня ничего нет в этом мире... Моя жизнь в Ваших руках, Вы ее владыка перед лицом Господа... О мой друг, если бы Вы могли постичь мои чувства!.. Я ничего так не боюсь, как жить вдали от Вас, умереть вдали от Вас!» — писала бедная Норова своему кумиру.
Спустя двадцать лет, составляя свое завещание, Чаадаев вспомнит тепло и свет ее чувства и распорядится: «Постараться похоронить меня или в Донском монастыре, близ могилы Авдотьи Сергеевны Норовой, или в Покровском близ могилы Екатерины Гавриловны Левашевой. Если же и то и другое окажется невозможным, то в селе Говеинове, где похоронена тетушка моя княжна Анна Михайловна Щербатова»[152]. Могила Чаадаева в Донском монастыре навсегда соединила его имя с именем Авдотьи Норовой. Однако не стоит на основании этого делать выводы о любви Чаадаева к Авдотье Норовой.
Вернемся, однако, к осени 1827 года, когда все живы, полны сил и Чаадаев, только что поселившийся в деревне, навещает своих соседей — Норовых и Пановых. Об отношениях Чаадаева с другой его близкой знакомой по деревенскому затворничеству — Екатериной Дмитриевной Пановой — известно гораздо меньше. Панова жила в пяти верстах от имения Щербатовой в сельце Ореве[153] вместе со своим мужем — помещиком Василием Максимовичем Пановым.
В 1830-е — 1840-е годы Панов был известным агрономом, и его брошюрки по сельскому хозяйству — о возделывании картофеля, о «Нужнейших строениях для сельского хозяйства, простых, удобных и недорогих», в особенности же обширный компилятивный труд «Сельский хозяин XIX века», были достаточно популярны. Он умер в 1847 году[154].
Знакомство Чаадаева с Пановой перешло скоро в дружбу, и ее письмо о глубоких нравственных сомнениях и вопросах вызвало ответное письмо Чаадаева. Это и было первое «Философическое письмо».
Чаадаев начинал его с обращения к Пановой: «Я уважаю, я люблю в вас более всего ваше чистосердечие, вашу искренность. Эти прелестные качества очаровали меня с первых минут нашего знакомства». И сразу же о вредном влиянии «атмосферы, в которой мы живем»: «Самые качества, которыми вы отличаетесь от толпы, делают вас еще восприимчивее к вредному влиянию воздуха, которым вы дышите». Этот воздух — воздух русской жизни николаевской поры. «То, что у других народов давно вошло в жизнь, для нас до сих пор есть только умствование, теория. Примеры не далеки: вы сами, созданные так счастливо, что можете совмещать в себе все, что есть в мире благого и истинного, одаренные сознанием всего, что доставляет изящнейшие и чистейшие душевные наслаждения, скажите, далеко ли ушли вы со всеми этими достоинствами? Вы ищете даже того, чем наполнить ваш день, не то что целую жизнь».
153
Шаховской Д. И. Усадьбы декабристов в Московской губернии.— «Московский краевед», 1929, вып. 3. (11), с. 18.
154
Год смерти Панова (не отмеченный в «Русском биографическом словаре») установлен нами по книге «Историческое обозрение действий и трудов Императорского Московского общества сельского хозяйства за второе двадцатипятилетие, 1846 — 1870», сост. Н. П. Горбунов. М., 1870, с. 97.