— Мой следующий тост — за виновника торжества! Что такое... Где он? — Вытаращив глаза, Канцлер оглядел стол. — Ну вот вам, пожалуйста! О Принце Уггуге вспомнил кто-нибудь?
— Ему сообщили о начале Банкета? — спросил Император.
— Несомненно! — заверил Канцлер. — Это было поручено Гофмаршалу.
— Выйти Гофмаршалу! — приказал Император.
Гофмаршал вышел из-за стола.
— Я посетил Его Имперскую Тучность, — начал оправдываться дрожащий придворный. — Я напомнил ему о Лекции и о Банкете...
— Дальше, дальше! — не выдержал Император, когда стало ясно, что несчастный не может говорить от страха.
— Его Имперская Тучность милостиво изволили надуться. Его Имперская Тучность милостиво изволили дать мне пощёчину. Его Имперская Тучность милостиво изволили сказать: «Не моя забота!»
— «Не моя забота» плохо кончил, — прошептала Сильвия братцу. — Я не совсем уверена, но его, кажется, повесили. [80]
Так случилось, что эти слова попали Профессору в уши.
— Такой результат, — ласково заметил он, — есть просто следствие ошибочного опознания.
Дети непонимающе воззрились на него.
— Позвольте объяснить. «Не моя забота» и «Забота» были брат и сестра, близнецы. «Забота», как известно, Кошку убила. А по ошибке схвачен был «Не моя забота», и его повесили вместо первой. Так что «Забота» здравствует до сих пор. Но без родного брата ей невесело. Вот почему говорится: «Прочь, хмурая Забота!» [81]
— Большое спасибо, — поблагодарила Сильвия с воодушевлением. — Это чрезвычайно интересно. Мне кажется, это объясняет всё!
— Ну, не совсем всё, — скромно отвечал Профессор. — Существуют два или три технических затруднения…
— В каком виде вы нашли Его Имперскую Тучность? — спросил Император Гофмаршала.
— Его Имперская Тучность показался мне немного...
— Что немного?
Все затаили дыхание, стремясь не пропустить следующее слово.
— Немного КОЛЮЧИМ!
— Немедленно послать за ним! — воскликнул Император, и Гофмаршал пулей вылетел из зала.
Король Эльфов печально покачал головой.
— Бесполезно, — пробормотал он. — Бездушие и бесчувственность!
Бледный, дрожащий и потерявший дар речи приковылял назад Гофмаршал.
— Ну? — спросил Император. — Где же Принц?
— Легко догадаться, — сказал Профессор. — Его Имперская Тучность, несомненно, надел какой-то маскарадный костюм и входит в образ.
Бруно наморщил лоб от умственной натуги и поглядел на старичка.
— А что это значит?
Но Профессор пропустил вопрос мимо ушей. Он пристально вслушивался в ответы Гофмаршала.
— Умоляю Ваше Величество! Его Имперская Тучность... — но ничего больше Гофмаршал не в силах был произнести.
Император в сильнейшей тревоге вскочил на ноги.
— Скорее к нему!
Все ринулись вслед за ним к выходу.
Бруно тоже мигом выскочил из-за стола.
— Можно и нам? — нетерпеливо спросил он.
Но Король не отпустил его от себя, так как внимательно слушал объяснение Профессора:
— Входит в образ, Ваше Величество, не извольте беспокоиться.
— А можно мы тоже сбегаем посмотрим? — не отставал Бруно.
На этот раз Король уступил, и дети мигом убежали. Но спустя пару минут они медленно и печально вернулись.
— Ну, как? — спросил Король. — Что Принц?
— Он... он то, что вы и сказали, — ответил Бруно, взглянув на Профессора. — То трудное слово... Скажи, Сильвия!
— Дикобраз, — сказала Сильвия.
— Да нет же, — поправил её Профессор. — В образ, дитя моё, в образ.
— Нет, именно Дикобраз, — не согласилась Сильвия. — Вовсе даже не то слово. Хотите сами посмотреть? Там началась такая беготня по всему коридору!
Не тратя времени, мы поднялись из-за стола и поспешили вслед за детьми на лестницу. Меня совершенно не замечали, но я этому и не удивлялся, так как давно привык, что остаюсь для всех невидимым — даже для Сильвии с Бруно.
В коридоре возбуждённо толпились люди, заполонив проход в покои Принца и став причиной оглушающего гула; а на двери, ведущие в его покои, напирали трое здоровенных детин, изо всех сил стараясь не позволить им открыться, ибо какой-то громадный зверь беспрерывно бился о них с той стороны, и на секунду мы заметили, перед тем как дверь всё же удалось захлопнуть, свирепую морду с огромными налитыми кровью глазами и оскаленной пастью. Исторгаемые зверем звуки являли собой неслыханную смесь львиного рыка и бычьего рёва, а по временам он верещал, словно гигантский попугай.
— По голосу не определишь! — возбуждённо воскликнул Профессор. — Так кто же там? — И он подёргал за рукав детину у дверей.
— Дикобраз! Принц Уггуг превратился в Дикобраза!
— Отличный Образец для моей Лекции! — обрадовался Профессор. — Позвольте пройти. Нужно немедленно наклеить на него бирку!
В ответ здоровяки отпихнули его подальше от дверей.
— Тоже скажете, бирку! — закричали они на него. — Хотите, чтобы вас съели?
— Оставьте ваши Образцы, Профессор! — сказал Император, продираясь сквозь толпу. — Лучше скажите, как нам его сдержать?
— Клетка! Клетка, да побольше! — мигом нашёлся Профессор. — Подайте большую клетку, — обратился он к толпе, — с толстыми стальными прутьями и опускной решёткой — как в мышеловке! Есть у кого-нибудь с собой такая клетка?
Обычно таких вещей люди с собой не носят, однако требуемую клетку ему тут же предоставили; как же странно она выглядела в этом коридоре!
— Разверните её входом к дверям, и поднимите опускную решётку!
Приказ был тотчас выполнен.
— Набросьте на неё мои покрывала! — продолжал командовать Профессор. — Ах, ах! Какой любопытный Эксперимент!
Тотчас появилась груда покрывал, и не успел Профессор дать команду, как ими наглухо занавесили клетку со всех сторон. Затем толпа раздалась в обе стороны от дверей, образовав тёмный проход, ведущий прямиком ко входу в клетку.
— Открыть двери!
Но этого даже не пришлось исполнять — трое детин всего только отскочили от дверей, и она сама распахнулась от удара ужасного чудовища, которое, издав вопль, похожий на свист паровой машины, ринулось в клетку.
— Опустить решётку!
Раз — и готово; общий вздох облегчения, когда засов был надёжно задвинут.
Профессор потёр руки, радуясь, словно ребёнок.
— Эксперимент прошёл успешно! — объявил он. — Теперь нужно только кормить его три раза в день перетёртой морковью и...
— Об этом мы сами позаботимся, — перебил Император. — Прошу всех в Пиршественный зал. Ведите нас, брат. — И старый Король, сопровождаемый детьми, повёл всех вниз по лестнице.
— Такова судьба того, кто никогда никого не любил, — сказал он Бруно, когда все вновь расселись за столом. На что Бруно ответил:
— Я всегда любил Сильвию, поэтому я никогда не сделаюсь таким колючим!
— Да, уж он колючий! — отозвался Профессор, услыхавший последние слова. — Но мы не должны забывать, что хоть он и Дикобраз, но королевских кровей! Как закончится наше пиршество, я сделаю Принцу Уггугу небольшой подарок — просто, знаете ли, чтобы его утешить. Ведь не каждому понравиться жить в клетке.
— А какой вы сделаете ему подарок? — спросил Бруно.
— Блюдечко перетёртой моркови, — ответил Профессор. — Что касается подарков ко Дню рождения, то мой девиз — дешевизна! По моим подсчётам, я экономлю сорок фунтов в год, даря... ой! Вот это приступ!
— Что с вами? — испуганно спросила Сильвия.
— Мой старый враг! — простонал Профессор. — Люмбаго... ревматизм... такого рода. Мне нужно пойти немного полежать. — И он заковылял из зала, с сожалением оглядываясь на детишек.
— Ничего, ему скоро полегчает! — весело сказал Король Эльфов. — Братец! — обратился он к Императору. — Мне ещё нужно решить с тобой одно дело; Императрица присмотрит за детьми. — И два брата направились из зала, взяв друг друга под руку.
80
Сильвии припоминается стишок с несколько дидактическим содержанием из корпуса «Рифмы Матушки Гусыни».