1251 Хотя существование и пользу архетипов легко показать и доказать, их феноменология порождает по-настоящему трудные вопросы, и в своей книге я привожу несколько тому примеров. Пока мы не достигли той точки, где можно упрощать и прокладывать дороги, ubi stulti non errent[129].
К. Г. Юнг,
май 1953 г.
Предисловие к книге ван Хельсдингена «Образы бессознательного»[130]
1252 Доктор Р. Й. ван Хельсдинген попросил меня написать предисловие к его книге. Я рад выполнить эту просьбу по следующей причине: случай, который обсуждается и комментируется в книге, мне довелось лечить много лет назад, о чем теперь можно сказать публично с любезного разрешения моего бывшего пациента. Подобная либеральность встречается не везде, ведь многие больные по понятным причинам стесняются выставлять напоказ свои интимные, мучительные, болезнетворные проблемы и выносить их на суд общественности. Что ж, следует признать, что их рисунки и картины, как правило, не содержат ничего, что соответствовало бы эстетическим потребностям широкой публики. Даже в силу техники исполнения рисунки обычно неприятны на вид, лишены художественной ценности и не имеют для постороннего выразительного значения. Эти недостатки в книге, к счастью, отсутствуют: представленные изображения выглядят как художественные композиции в положительном смысле и необычайно выразительны. Они сообщают зрителю пугающее, демоническое содержание и убеждают его в ужасах фантастического иного мира.
1253 Именно родная страна пациента подарила миру великих мастеров ужаса – Иеронима Босха и других, что распахнули врата творческой фантазии, – изображения в этой книге раскрывают перед нами творческую деятельность, которая высвобождается в иной форме – в виде индомалайзийской фантасмагории густой растительности и наводящих страх, жарких и влажных тропических ночей. Окружающая среда и внутренний настрой словно нарочно объединились ради создания серии изображений, выражающих инфантильно-архаический страх. Отчасти это страх беззащитного ребенка, который, потеряв родителей, подвергается воздействию бессознательного и его грозных призраков; отчасти же это страх европейца, который не может иначе воспринимать Восток, который не приемлет все восточное и старается его вытеснить. Европеец не знает своего бессознательного, не понимает Восток и проецирует на него все, чего боится и что презирает в самом себе.
1254 Для чувствительного ребенка настоящей катастрофой оказывается отделение от родителей и необходимость отправиться в Европу после того, как бессознательное влияние восточного мира сформировало определенное отношение к инстинктам; затем, в критический период полового созревания, пациент возвращается обратно на Восток, уже испытав прерывание традиции ввиду западного образования, уже столкнувшись с пренебрежением. Рисунки не просто отражают ту стадию лечения, когда содержание невроза стало доступным сознанию, но и выступают инструментом лечения, приводя полусознательные и бессознательные образы в разуме пациента к общему знаменателю и позволяя их фиксировать. Едва выражение такого рода найдено, оно доказывает свою «магическую» пользу, как бы околдовывая это явленное содержание и делая его относительно безобидным. Чем сложнее содержание, тем больше рисунков требуется для его воспроизведения и «развенчания». Терапевтический эффект этой техники заключается в побуждении сознательного разума к сотрудничеству с бессознательным, причем последнее как бы встраивается в процесс. Тем самым невротическая диссоциация постепенно устраняется.
130
[См.: