Излагая метафизический принцип "науки о буквах" (на арабском языке, Ilmul-Huruf), Сейиди Мохииддин в Эль-Футухатуль-Меккья рассматривает вселенную как символизируемую книгой: это хорошо известный символ Liber Mundi Розенкрейцеров, а также Liber Vitae Откровения.[22] Буквы в этой книге все единовременно и нераздельно начертаны "божественным пером" {El-Qualamul-Ilahi); эти "трансцедентные письмена" суть вечные сущности или божественные идеи; а поскольку всякая буква в то же время есть и число, можно сразу заметить соответствие этого учения пифагорейской доктрине. Эти же самые "трансцендентные письмена", они же — и все творения, будучи вначале сгущены в божественном всеведении, затем, божественным дыханием, перенесены на нижние уровни, составили и сформировали, образовали проявленную Вселенную. Здесь напрашивается сравнение с ролью, которую играют буквы в космогонической доктрине Сефер Иецира; "наука о буквах", впрочем, имеет примерно одинаковое значение в еврейской Каббале и мусульманском эзотеризме.[23]
Отправляясь от этого принципа, нетрудно понять, что им устанавливается соответствие между буквами и различными уровнями проявленной Вселенной и, конкретнее, нашего мира; существование планетных и зодиакальных соответствий в этой связи хорошо известно, чтобы не задерживаться здесь на нем, и достаточно лишь отметить, что оно ставит "науку о буквах" в тесную связь с астрологией, рассматриваемой как «космологическая» наука.[24]
С другой стороны, в силу структурной аналогичности «микрокосма» (el-kawnus-seghir) и «макрокосма» (el-kawnul-kebir), эти же буквы равным образом соответствуют различным частям человеческого организма; в этой связи мы заметим вскользь, что существует терапевтическое применение "науки о буквах", когда каждая буква алфавита применяется определенным образом для исцеления болезней, поражающих определенный орган.
Из сказанного также следует, что "науку о буквах" следует рассматривать на различных уровнях, в конечном счете, соотносимых с "тремя мирами": понимаемая в своем высшем смысле, она есть знание всех вещей в самом их принципе, как вечных сущностей за пределами всякой проявленности; в смысле, который можно назвать срединным, она есть космогония, то есть знание о создании и формировании проявленного мира; наконец, в низшем смысле она есть знание свойств имен и чисел, поскольку они выражают природу каждого существа, знание, позволяющее на практике, в силу такого соответствия, оказывать «магическое» воздействие на сами эти существа и происходящие с ними события. В самом деле, согласно тому, что говорит Ибн Хаддун, письменные формулы, будучи составлены из тех же элементов, которые образуют совокупность тварных существ, тем самым обладают способностью воздействовать на них. Вот почему знание имени существа как выражения его истинной природы может давать власть над ним; именно такое применение "науки о буквах" обычно называют словом симия.[25]
Важно отметить, что оно идет гораздо дальше простой «гадательной» процедуры; прежде всего, можно, посредством расчета (hisab), произведенного с цифрами, соответствующими буквам и именам, предугадать некоторые события;[26] но это, в некотором смысле, лишь первая ступень, самая элементарная из всех, и можно затем, по результатам этого расчета, осуществить мутации, которые своим следствием должны будут иметь соответствующее изменение самих событий.
Но и здесь следует различать ступени, как и в самом знании, так как вся эта расчетная процедура является лишь его действенным применением на практике. Когда такое действие осуществляется лишь в чувственно осязаемом мире, перед нами не более чем низшая ступень, и в этом конкретном случае можно говорить о собственно «магии». Но легко представить, что мы имеем дело с чем-то иным, когда речь идет о действии, имеющем отзвуки в высших мирах. В этом последнем случае мы, очевидно, находимся на уровне «инициатическом» в самом полном смысле этого слова; во всех же мирах может активно действовать лишь тот, кто взошел на ступень "красной серы" (el-Kebritul-ahmar), наименование которой указывает на сходство, для некоторых неожиданное, "науки о буквах" с алхимией.[27] И действительно, эти две науки, понимаемые в их глубинном смысле, есть по сути одна; и то, что они, и та и другая, выражают, внешне, в разной форме, есть не что иное, как сама процедура инициации, которая тщательно воспроизводит процедуру космогоническую и есть тотальная реализация возможностей человека, неизбежно осуществляемая через прохождение им тех же фаз, через которые прошло универсальное Существование.[28]
7. Язык птиц[29]
В различных традициях часто упоминается о таинственном наречии, именуемом "язык птиц": название явно символично, так как само значение, придаваемое знанию этого наречия как прерогативе высокого посвящения, не позволяет понимать его буквально. Так, в Коране говорится: «И Сулейман был наследником Дауда, и он сказал: "О, люди! Мы научены языку птиц (ullimna mantiquat-tayri) и наделены всеми знаниями…"» (Коран, XXVII, 15). Кроме того, мы видим, что герои-победители дракона, как, например, Зигфрид нордического предания, также понимали язык птиц; и это позволяет легко понять символику, о которой идет речь. В самом деле, победа над драконом своим следствием имеет тотчас же даруемое бессмертие, символизируемое каким-либо предметом, доступ к которому сторожил дракон. А это стяжание бессмертия по сути своей подразумевает воссоединение с центром человеческого состояния, то есть с точкой, откуда устанавливается связь с высшими уровнями бытия.
Именно эта связь олицетворяется способностью понимать язык птиц; и, действительно, птицы часто выступают символами ангелов, то есть именно высших состояний. Нам уже доводилось цитировать[31] евангельскую притчу, где именно в этом смысле говорится о "птицах небесных", расположившихся на ветвях дерева, того самого дерева, которое олицетворяет ось, проходящую через центр каждого уровня бытия и связующую их все между собою.[32]
Считается, что в приведенном выше тексте из Корана термин ec-caffat буквально обозначает птиц, но как бы в их символическом смысле олицетворения ангелов (el-malaikah); и, таким образом, первый стих в нем изображает структуру небесных или духовных иерархий.[33] Второй стих говорит о борьбе ангелов против демонов, небесных сил против сил ада, то есть об оппозиции высших и низших уровней.[34]
В индуистской традиции это борьба Дэвов против Асуров, а также, в соответствии с описываемой символикой, битва между птицей Гаруда и Нагом, в образе которого является нам змей, или дракон, о котором мы только что говорили. А Гаруда — это орел, иногда замещаемый другими птицами, — такими, как аист, цапля, т. е. всеми врагами рептилий.[35] Наконец, в третьем стихе мы видим ангелов, выпевающих зикр (dhikr), что, в общепринятом толковании, понимается как выпевание Корана, но, разумеется, не Корана, выраженного на человеческом наречии, а его предвечного прообраза, написанного на "охраняемой скрижали" (el-awhul-ahfuz), которая, подобно лестнице Иакова, простирается от небес до земли, то есть через все ступени универсального Существования.[36]
Точно так же в индуистской традиции говорится, что Дэвы, в их борьбе с Асурами, защищались (achhan dayan), выпевая гимны Вед, и что именно поэтому последние стали называться чанда, то есть «ритм». Та же идея заключена и в слове зикр, которое в исламском эзотеризме прилагается к ритмизированным формулам, в точности соответствующим индуистским мантрам, формулам, повторение которых имеет целью произвести гармонизацию различных уровней бытия и вызвать вибрации, способные, посредством их резонанса сквозь ряд состояний в бесконечной иерархии, создать связь с высшими уровнями, что, в общем, является изначальной сутью всех ритуалов.
Тем самым мы непосредственно возвращаемся к тому, что уже говорилось вначале о "языке птиц", который мы можем называть также и "языком ангельским" и образом которого в человеческом мире является ритмизированная речь. Потому что именно на "науке о ритме", имеющей множество приложений, в конечном счете основываются все практики вхождения в высшее состояние сознания. Исламская традиция поэтому и говорит, что Адам, в бытность свою в земном Раю, говорил стихами, то есть ритмизованной речью; речь идет здесь о том "сириакском языке", о котором мы говорили в главе Наука о буквах и который должен рассматриваться как непосредственно передающий «солнечное» или "ангелическое озарение", как оно проявляется в центре человеческого состояния.
22
Нам уже случалось отмечать связь, которая существует между символикой "Книги Жизни" и символикой "Древа Жизни". Листья дерева и буквы книги сходным образом олицетворяют все живые существа вселенной ("десять тысяч живых" дальневосточной традиции).
23
Нужно заметить еще, что "Книга Мира" есть в то же время "Божественное Послание" (El-Risalatul-ilahiyah), архетип всех священных книг; традиционные писания есть лишь его перевод на человеческий язык. Это особенно настойчиво утверждается в Ведах и Коране; а идея "вечного Евангелия" показывает, что та же концепция не совсем чужда и христианству или, во всяком случае, не всегда была чужда.
24
Есть и другие соответствия с элементами и чувственно воспринимаемыми свойствами мироздания, небесными сферами и т. д.; так обстоит дело с арабским алфавитом, двадцать восемь букв которого точно численно соответствуют фазам луны.
25
Само это слово, simia, не является чисто арабским; вероятно, оно происходит от греческого semeia, «знаки», что примерно равнозначно каббалистической gematria, слову также греческого происхождения, производному не от geometria, как чаще всего полагают, но от grammateia (от gramata, "буквы").
26
В некоторых случаях можно также, посредством той же расчетной процедуры, решать вопросы доктринального порядка, и такое решение является иногда в самых примечательных символических формах.
28
По меньшей мере, любопытно отметить, что сама масонская символика, в которой "Утерянное Слово" и его поиски играют важную роль, характеризует степени посвящения выражениями, явно заимствованными из "науки о буквах": читать по складам, читать, писать. У «Мастера», среди атрибутов которого есть и письменная доска, как если бы он и впрямь был тем, чем он должен быть, и был способен не только читать, но также и писать на "Древе Жизни", то есть сознательно сотрудничать в осуществлении плана "Великого Архитектора Вселенной"; по одному этому можно судить о расстоянии, отделяющем номинальное владение этой степенью от подлинного ею обладания.
32
В средневековом символе Peridexion (испорченное Paradision) можно видеть птиц на ветвях дерева и дракона у его подножия (См. Символика Креста, гл. IX). — В исследовании символики "райской птицы" (Le Rayonnement intellectuel, май-июнь 1930) М.Л. Шарбонно-Лассей воспроизводит скульптурное изображение этой птицы в виде головы с крыльями, то есть в той именно форме, в какой часто изображаются ангелы.
33
Слово caff, «ряд» есть одно из тех — многочисленных, впрочем, — слов, к которым некоторые хотели бы возвести понятия cuti и tacawwuf; и несмотря на то, что такое выведение представляется неприемлемым с точки зрения чисто лингвистической, остается тем не менее верным, что, подобно многим другим этого же рода, оно олицетворяет одну из идей, реально заключенных в этих понятиях, потому что "духовные иерархии", по сути, тождественны степеням посвящения.
34
Эта оппозиция в каждом существе присутствует в виде стремлений к восхождению и нисхождению, в индуистской доктрине именуемых саттва и тамас. Равным образом, это то, что Маздеизм символизирует антагонизмом света и тьмы, олицетворяемых, соответственно, Ормуздом и Ариманом.
35
См. в этой связи замечательные труды Шарбонно-Лассея о животных символах Христа. Следует заметить, что символическая оппозиция птицы и змеи существует лишь тогда, когда последняя выступает в своем злотворном аспекте; напротив, в аспекте благотворном она иногда соединяется с птицей, как в образе Кетцаль-Коатля древних традиций доколумбовой Америки. В Мексике встречается также и образ борьбы орла со змеей. И можно в качестве примера соединения змеи и птицы напомнить евангельские слова: "Итак, будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби". (Мтф., 10, 16).
36
О символике Книги, к которой это непосредственно относится, см. Символика Креста, гл. XIV.