— Ни разу.
— Вот поэтому я и сказал — ну и мерзавец!
Стараясь не показаться совершенным нахалом, Фудзио мягко положил руку на плечо незнакомки:
— Мы с тобой немного развлечемся. А потом ты вернешься домой. Хорошо? Я тебя сделаю еще красивей.
— Вы что, парикмахер?
Фудзио расхохотался. Ну и дура! Совсем не понимает юмора.
— Да какой из меня парикмахер! — сказал он, отсмеявшись. — Кстати, тебя как зовут?
— Хитоми.[22]
— Вот как! Красиво. Что ж, Хитоми, поехали? — Фудзио вел себя довольно бесцеремонно, но Хитоми не выказала ни малейшего недовольства. — Вообще-то я намеревался отвезти тебя прямиком в гостиницу. Ты мне так понравилась, что мне захотелось заняться с тобой любовью. Но потом я передумал.
Это был излюбленный прием Фудзио — менять тактику, пристально наблюдая за лицом партнерши.
— Тогда куда мы?
— В гостиницу, конечно, — рассмеялся Фудзио. — Но в номер не пойдем. Просто пообедаем в ресторане. Так и исхудать можно, если целый день не есть!
Фудзио снял руку с руля и сжал пальцы Хитоми. Лица ее не было видно. Но Хитоми даже не попыталась вырвать руку, словно вверяя ее теплой и влажной ладони Фудзио.
Всю оставшуюся дорогу до Иокогамы Фудзио ехал молча, при малейшей возможности стараясь непременно дотронуться до Хитоми, хотя никакого удовольствия в постели не предвкушал. Уж больно она была худосочная и плоскогрудая.
— Можно спросить вас кое о чем? — спросила Хитоми на полдороге.
— Да, разумеется.
— Как вы оказались в наших краях?
— Как? — В глубине подсознания Фудзио забрезжила смутная мысль, но он отогнал ее прочь. — Я ведь безработный. Нечем себя занять, вот и мотаюсь, где попало. Сам не знаю, как меня сюда занесло…
А ведь всего часа два назад Фудзио умолял Юкико ждать только его и ни с кем не встречаться… Это воспоминание рвалось наверх из глубин его памяти, но Фудзио усилием воли затолкал его обратно.
— Так получилось… Но именно поэтому мы и встретились, верно? Хитоми согласно кивнула.
Из ресторана на верхнем этаже гостиницы был виден пришвартовавшийся у причала роскошный пассажирский лайнер.
— Интересно, как он называется? — протянула Хитоми.
— Не знаю. У меня не такое острое зрение.
— Вот бы попутешествовать на таком…
— А мне не хочется.
— Почему?
— Кто-то мне говорил, что на таких кораблях путешествуют одни старики. Многие еле ноги передвигают. Ты будто видишь себя в будущем, так что какое уж там удовольствие. Просто ужас!
— А я вот всегда об этом мечтала. Ничего не вышло… — вздохнула Хитоми.
— Так тянет поплавать в гробу? — спросил Фудзио, ухмыляясь.
— Да нет… Просто жалко, что никогда не попаду на такой красивый корабль.
— Ну-у, если ты об этом мечтаешь… Я безработный. И денег у меня нет. Но если тебе так хочется, то я ограблю кого-нибудь, чтобы купить тебе билет на корабль.
Глазищи Хитоми стали неправдоподобно огромными. Она уставилась на Фудзио.
— Вы серьезно?
— Почти, — засмеялся Фудзио. — В мечтах можно делать все, что хочешь. А вот некоторые считают, что и мечтать не дозволено. Я таких людей всегда раздражаю.
Подошел официант, и Фудзио предложил:
— Давай закажем что-нибудь вкусное.
— Я не могу.
— Перестань! Возьми меню.
Однако Хитоми так ничего и не выбрала.
— Я возьму то же, что и вы.
— Ну, тогда возьмем одну порцию на двоих. Возьмем бифштекс «шатобриан». Первоклассная вырезка! Мне кажется, сегодня мы будем все делить на двоих. Жаль, что мы одеты не в одном стиле… — Фудзио не стеснялся даже присутствия официанта.
— Бифштекс с кровью? — уточнил тот.
— Полупрожаренный.
Когда официант ушел, Хитоми серьезно сказала:
— Меня никогда не водили в такие места, я даже толком не понимаю, что там написано в меню.
— Это настоящее преступление — не водить женщину в ресторан. Так говаривал мой отец. Но ведь если не ходить в рестораны, то куда надевать модный костюм? Спальня ведь тоже рассчитана на двоих, глупо спать в ней одному!
Фудзио сделалось смешно. По правде сказать, ему и самому уже надоели эти россказни об отце. Заученные фразы просто оскомину набили.
— У вас, должно быть, замечательный, добрый отец.
— Пожалуй…
Пусть его безвольный отец будет замечательным и добрым. Для Хитоми. Зачем спорить? При этой мысли у Фудзио поднялось настроение.
— Ну а ты что делала на побережье, можно полюбопытствовать? — спросил он. Можно не покупать женщине ничего, просто спросить, как ей живется — и та потеряет от радости голову.
— Мне надоело жить. Вот и решила умереть, — выдавила Хитоми.
— Я так сразу и подумал. Никогда не ошибаюсь.
Фудзио так и распирало от радости, словно он сорвал хороший куш на скачках. На лице его играла довольная улыбка.
— Но топиться — это распоследнее дело! Только представь, когда тебя найдут, твое тело совсем разложится… Лично я и пальцем бык твоему трупу не прикоснулся! — Фудзио и сам верил в то, что говорил. — Если уж топиться, то топись подальше в море. Ну, к примеру, у кораллового рифа. Рыбы обглодают твои кости, море отполирует их, и они станут белые-белые… Я слышал такие рассказы.
Он и вправду слышал такое, когда работал коридорным в гостинице, хотя и не знал — правда это или вранье.
— И с чего тебе так наскучило жить?
— Муж завел любовницу.
Тут Фудзио разобрала зевота и он не сумел сдержаться. Зевок вышел неприлично большим.
— Она родила ребенка. Муж сначала скрывал все от меня; похоже, думал, что обойдется, но постепенно привязался к ребенку. Теперь, наверное, захочет создать нормальную семью. А я стала обузой. Мне здоровье не позволяет иметь детей, поэтому я должна уступить место…
— Вот оно как… — Фудзио напустил на себя глубокомысленный вид. — Но давай попробуем взглянуть на ситуацию под другим углом зрения.
— Как это?
— Допустим, что ты возьмешь и умрешь, назло всем. Но твоя смерть окажется им только на руку. И муж с любовницей будут только злорадствовать. Получается, что самоубийством ты ничего не добьешься. Конечно, это — прекрасный способ испортить жизнь действительно близкому человеку. Но твой-то муженек — он испытает лишь облегчение. И выходит, что ты умерла напрасно. — Фудзио получал искреннее наслаждение от своих разглагольствований.
В чужом горе есть приятные стороны. Вот если бы Сабуро заболел раком и страдал… он, Фудзио, наверное, был бы просто счастлив.
— А что за женщина у твоего мужа?
— Она держит кафе — недалеко от фирмы мужа.
— Кто у нее — мальчик?
— Говорят, девочка.
— Ну, совсем хорошо. Представляешь картинку — в субботу твой муж бредет домой с женой и ребенком из ближайшего супермаркета. В руках у него тяжелый пакет, оттуда торчит пучок сельдерея… А ребенок ноет: «Почему папы никогда нет дома?» Вот уж такого я и врагу не пожелаю.
Бифштекс оказался довольно большим, к тому же Хитоми отрезала ему часть от своей половинки, поэтому Фудзио ощущал тяжесть в желудке.
— Послушай, как насчет десерта? — шепнул он Хитоми.
— Вы любите сладкое?
— Ага. — Фудзио знал, что, когда он смеется, брови у него делаются «домиком».
— Только что официант развозил тарталетки и сырные палочки.
— Это отличный десерт, но я предпочитаю тебя. Для меня ты — самая сладкая.
Хитоми устремила взгляд куда-то вдаль. Взгляд у нее сделался отсутствующим.
— Что, уже забыла вкус сладенького?
— Помню.
— Люди, не знающие этого вкуса, очень несчастны. Но еще несчастнее те, кто не может купить себе сладкого.
Хитоми молчала.
— Решай. Ты ведь не первая изменяешь. Первым начал твой муженек. И ты должна отомстить. Я не настаиваю, но это было бы так естественно. Словно выпить стакан воды. Жестоко запрещать себе такое удовольствие!
— Куда поедем? — голос Хитоми был тихим и спокойным.
— Снимем комнату прямо здесь. Скажу, что моей жене стало плохо.
Фудзио предложил Хитоми съесть что-нибудь сладкое, но та отказалась. Тогда он заказал только кофе. Потом они спустились на лифте вниз, и Фудзио подошел к портье.