— А ты в волейбол играешь? — спросил его Турчин.
— Какой из меня игрок! — мрачно ответил Саша, придвигая тарелку с супом. — Ростом не вышел.
Суп сначала показался невкусным. Саша злился на себя. «Не мог сдержаться, — думал он. — Инструктор… Воспитатель».
Девушка за соседним столом лукаво посмотрела на Сашу. Игорь перехватил ее взгляд и понимающе улыбнулся.
— Это что за девушка? — спросил он, не поднимая головы от тарелки.
— Где?
— Рядом.
— А-а… Нина Ткаченко. Разрядница.
— А как зовут нашу подавальщицу?
— Катя.
— Катя, — мягко остановил ее Игорь. — Я голоден. Вы принесете мне еще одно второе?..
Совершенно запарившаяся Катя посмотрела на него невидящими глазами и хотела было пройти мимо, но потом передумала: «Какие у него большие руки! Ему много надо…»
— Хорошо, принесу.
Нина сказала:
— Завидный аппетит у этого юноши.
Коля Петров, ее сосед по столу, вздохнул и назидательно заметил:
— На отсутствие такового здесь никто не жалуется.
Как и предполагал Саша, у выхода из столовой его остановил замполит лагеря.
— А без чертей можно было, дежурный?
— Николай Иванович, но… — Саша поглядел в глаза замполиту. — Наверное, можно, — твердо ответил он.
— Вот видишь…
— Николай Иванович, — спросил Саша. — А вы никогда этих чертей не употребляли?
— Нет, почему же. Употреблял. Но отказался.
— Ну и я откажусь.
— Откажись.
Двух-трех ударов по мячу достаточно, чтобы понять, каков игрок. Турчин играл сильно.
— Становитесь к нам, Нина, — весело сказал он, небрежно отбивая низкий мяч тыльной стороной руки. — Мы этим значкистам сейчас намажем.
«Откуда он знает, как меня зовут?» — подумала Нина.
Выиграть у значкистов оказалось не просто. Их команда была ровная и очень дружная, а у разрядников выделялся Игорь. Сначала он легко пробивал сильными ударами с обеих рук защиту значкистов, но потом они стали вытаскивать безнадежные мячи, точно блокировать Игоря, и разрядники проиграли подряд несколько очков. Все-таки, когда Турчин выходил на линию нападения, игра становилась напряженнее. Нина подкидывала мяч над сеткой, и в тот же миг Игорь взвивался в воздух. На стороне значкистов вырастал лес рук. Но Игорю удавалось бить поверх блока.
— Ии-хек… — вырывался у него какой-то странный звук, похожий на кряканье дровосека, разрубающего полено. Мяч молнией летел на площадку противника, и там уже валились значкисты, пытаясь, падая, принять удар.
— Очко, — бесстрастно отсчитывал судья.
— Браво, разрядники!.. Значкистов на мыло! — кричали зрители.
Но вот Игорю не удается пробить защиту, и мяч мягко опускается на сторону разрядников.
— Браво, значкисты! Турчина́ на мыло!..
— Это вы добыли нам победу, — галантно говорит Игорь Нине.
— Почему же я? Вся команда.
Игорь ждет, что Нина скажет о нем. Но она не торопится. Ей нравится коллективная игра. Он, конечно, играет хорошо…
— Вы бы поучили других, — уже мягче говорит она.
— Обязательно, — соглашается Игорь.
Только что зашло солнце, и снег на вершинах еще светится в его лучах, и в лагере уже очень холодно. Это к хорошей погоде.
Заработал движок. Засветились огни в клубе, столовой, бухгалтерии. Блестит вода в бассейне. Горы постепенно сливаются с темнеющим небом.
В методкабинете полно новичков. Они учатся вязать узлы, рассматривают плакаты, на которых все ясно: как двигаться на кошках по льду, как рубить ступени и страховать товарища, лезть по отвесным скалам и переправляться через горные реки. На плакатах-то просто…
Замполит, старый альпинист, объясняет, показывает, иногда что-нибудь расскажет о сложных восхождениях. Вокруг него мало-помалу собираются все.
«Дворец» номер три невелик. Две койки, две тумбочки и стул. Цветы в банке из-под консервов стоят на узеньком подоконнике. Внизу ревет и грохочет река, и временами кажется, что домик дрожит от этого грохота. В открытое окно залетает водяная пыль. Но Саше Веселову это не мешает. Завтра он проводит со своим отделением скальные занятия и сейчас составляет конспект, Игоря нет. Над его койкой висят два рюкзака: один — лагерный, еще крепкий, но потрепанный, и свой — новый, удобный, сшитый, должно быть, по заказу.
«Вот чудак! — думает Саша. — Зачем ему два рюкзака? Мог бы со своим ходить».
Закончив составление конспекта, он уходит в палатку к ребятам — проверить, как у них подготовлено снаряжение. Когда он возвращается, Игорь сидит на койке и разбирает свой рюкзак. Книги, конверты — в тумбочку. Свитер, теплую куртку — на стенку. Потом он вынимает блестящий, очень ловко сделанный маленький примус и показывает его Саше.
— Видал?
Какого альпиниста не заинтересует новый образец снаряжения? Саша внимательно рассматривает примус. Ножки у него складываются. Горелка не торчит, как у обычных примусов, а вделана внутрь. Весь этот прибор в сложенном виде можно положить в карман.
— Хорош!
— Дядька из Германии привез.
— Почему это у нас не могут? — задумчиво говорит Саша. — Машины всякие сложные делаем. Даже за границу отправляем. А этой чепухи — нет. Трикони[1] к ботинкам захочешь купить — наплачешься. Ледоруба — не достанешь. Я, знаешь, который год хочу после лагеря собрать группу, поискать новый перевал там, западнее, — Саша махнул рукой в сторону запада, — и выйти к морю. Не могу. Надо снаряжение. Хотя бы ботинки и ледорубы. А где их взять? Все лагерное. На, возьми, — сказал он, протягивая Игорю примус. — Скоро отбой. Пойду дежурство сдавать.
Есть такое понятие — «схоженность». Оно означает, что группа альпинистов, подготавливая себя к штурму сложных вершин, делает одно, а иногда два восхождения легких, тренировочных. В таких восхождениях альпинисты как бы проверяют друг друга, привыкают к своим товарищам по связке, сплачиваются. Лагерное начальство и маршрутная комиссия соглашаются: «Группа имеет схоженность».
Тогда можно разрабатывать трудные маршруты.
И вот, в таком тренировочном, и по существу легком, восхождении Нина чувствовала себя неважно. Ведь она была не новичок в горах, имела на своем счету куда более сложные и трудные вершины, но сегодня шла тяжело. Может быть, вчера перегрелась на солнце? В горах оно особенно коварно.
Во всяком случае, группа шла в хорошем темпе, и он был Нине не под силу. Кроме того, начальник спасательной службы — начспас — заставил взять с собой палатки и на два дня продуктов.
— Иначе не выпущу, — неумолимо сказал он. — Вы в горах, а не на даче. Погода изменится, и тогда другое запоете.
Группа собиралась вернуться к обеду, поэтому палатки и продукты казались ненужным грузом. И хотя каждый понимал, что начспас прав, все-таки на него злились.
— Идем, как ишаки! — бурчал Коля Петров. — Сбегали бы налегке.
— Ну беги. Что ж ты не бежишь? — язвительно сказал начальник группы.
— Так я же иносказательно говорю, — обиделся Коля.
Пока шли лесом, солнце поднялось уже высоко и теперь на травянистых склонах жгло немилосердно.
Нина думала только об одном: как бы выдержать темп; что, в самом деле, она новичок, что ли?
Идти по травянистому склону вверх, пожалуй, тяжелее всего. Нога не имеет твердой опоры. Трава пружинит. Быстро устает голеностопный сустав. И жара… Сердце у Нины бешено колотилось. Она видела перед собой тяжелые, окованные ботинки Коли Петрова, методически переступающие все выше и выше, да то место на склоне, на которое она сама сейчас поставит ногу. Перекинутая через плечо веревка — часть общественного груза — больно давила на ключицу и натирала шею, но, чтобы поправить ее, надо остановиться, а остановиться — значит отстать, сбиться с темпа, задержать всю группу. Нет! Должен же быть отдых. Вон, вероятно, у той осыпи. Но осыпь еще ой-ой как далеко!..
Игорь шел сзади и слышал тяжелое дыхание Нины.
— Петро, — хрипло сказал он начальнику группы. — Придержи немного. Чертова жара…