А в пятницу послала меня Геня в «Главрыбу» за карпом.
— Только такого, — говорит, — чтобы весил кило двести, не больше.
Обегал я все «главрыбы» в нашем районе, но карпа нигде не было. То есть он был, но или в желатине, или в томатном соусе, или в собственном соку, ну и, разумеется, все это в банках.
Наконец вхожу я в один магазин и спрашиваю:
— Карп есть?
Субъект, плюгавый такой, скучный, за стойкой сидит и, кажется, кроссворд решает:
— Да, есть, но вы его не купите.
— Почему?
— Большой очень. Два с половиной кило.
— Что и говорить, порядочный.
— С нового года с ним мучаюсь и не могу от него избавиться.
— Нельзя ли его купить частично?
— Нет, потому что если я продам голову, мне хвост останется. Если реализую хвост, то кто у меня возьмет голову? А кроме того, каждый хочет живого.
— А если бы два покупателя скооперировались?.
— Все равно ничего не поможет. Его из воды не вынешь.
— Почему?
— Не дается.
— А вы пробовали?
— Два раза он меня в бассейн швырял, а ведь я его хотел только взвесить.
— Сильный?
— И скользкий.
— А что же вы с ним будете делать?
— Ожидаю: может, уснет.
— И похоже на то?
— Какой там! Что ни день, то веселее становится, Я уже для него и радио включал — доклады и легкую музыку — не помогает.
— А голодом: взять не пробовали?
— Чего не могу — того не могу: совесть не позволяет! Завтраком с ним делюсь. Сжились мы, В день по французской булке съедает.
— Так он, наверно, в весе прибавил?.
— Вполне возможно.
— Чего же вы ждете?
— Пятнадцатого ухожу в отпуск.
Пока мы так стояли и рассуждали, вошел какой-то покупатель с авоськой и тоже спрашивает о карпе. Слово за слово, уговорились мы: с ним; что он возьмет верхнюю половину, а я остальное.
— Я люблю голову, потому что она сочная и помогает соображать, говорит этот тип, — а я, как пенсионер, собираюсь поступить в универмаг на полставки.
Тогда продавец рассказывает ему о трудностях о поимкой данной рыбы.
— А зачем его ловить; возьми гирю побольше и дай ему по голове; не вынимая из воды.
Схватил этот пенсионер со стойки двухкилограммовую гирю и как запустит ею в карпа — мы все трое в одну минуту стали мокрые — до нитки. От головы до пяток катилась с нас вода, так что мы были похожи на утопленников. Вдобавок пенсионер основательно выщербил бассейн и за повреждение народного имущества будет теперь отвечать по суду. А карп живой…
Я взял филе из трески и вскочил в трамвай, потому что меня уже начинала бить лихорадка. Теперь я лежу в кровати с гриппом. Ем гренки на меду и «жешовскую» колбасу[7] и думаю, что это не такая простая штука — переброситься с белков на фосфор и угольные воды…
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀
Вежливость с перерывом
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Вошел я несколько дней назад в трамвай, пробился в середку, и тут мне стало и холодно и жарко сразу. Я вспомнил, что у меня нет мелких денег, только одни сотенные, потому что это было, как раз после получки. Я стал пробираться назад, но это оказалось физически невозможно, пассажиры не пускали, Я посмотрел на кондуктора, и у меня от страха в глазах потемнело. Дело в том, что как раз эту трамвайную служащую с сережками в виде золотых сердечек я знаю. Она умеет сразу распознавать пассажира, который хочет проехать зайцем. И у нее такой язык, что лучше сразу из вагона выскакивай, прежде чем она за тебя примется.
Я просто не знал, что мне делать. Однако выхода не было, ни туда, ни сюда, и я протянул руку с сотенной. И тут же втянул ее обратно, представив себе, как кондукторша сейчас рявкнет:
— Что вы тут, в вагоне, банк для размена денег собираетесь открыть или как?
Или из мести сдаст мне сдачу одними пятидесятигрошовыми монетами, двести штук на сотенный банкнот…
И вдруг… представьте себе, она улыбается мне, как говорится, очаровательно, берет бумажку и замечает:
— Сотняшка? Пожалуйста, какими, уважаемый, вам хотелось бы получить сдачу? Двадцатизлотовыми, а может быть, одну бумажку в пятьдесят злотых и две но двадцать, остальное, к сожалению, придется разменной монетой. Будьте любезны, отдохните минутку на моем месте, потому что в вагоне немного тесно.
Я оцепенел. Ну, думаю, как сейчас она начнет моих родственников по местам расставлять, потом их не соберешь!
А она — ничего подобного! Отсчитала сдачу и невыносимо вежливо начала пассажиров вперед продвигать. Я вышел из трамвая почти без сознания. Что случилось? — думаю я, — нервы, видимо, не выдержали. Такая здоровая женщина и подкосилась. Жертва изнурительной профессии.