Бернис тряхнула головой, чтобы отогнать непрошенные думы, и обнаружила, что так и стоит на крыльце двухэтажного кирпичного дома. Сколько времени она уже топчется здесь? Успела ли постучать в дверь? Она огляделась, пытаясь вспомнить. Висевшие на открытой веранде белые качели покачивались на холодном ветру. С обеих сторон двери стояли каменные вазоны с землей и остатками сухих стеблей. На почтовом ящике значилась фамилия Уинстон. Бернис глубоко вздохнула, напоминая себе о цели визита, и постучала в дверь. Частично ей даже хотелось, чтобы дома никого не оказалось. Ноги у нее гудели, и она уже подумывала провести остаток дня дома. Она заслужила передышку.
Но дверная ручка повернулась, и на пороге появилась молодая пара. Красные прожилки в глазах и нездоровый цвет лица почти безошибочно указывали на инфлюэнцу. Бернис надеялась, что они не попросят ее войти и оказать им медицинскую помощь.
— Вы опоздали. — бросил мужчина — Он умер.
— Извините. — ответила лжемедсестра, — но я не понимаю, о чем вы…
— Где вы были так долго? — Лицо женщины исказилось от плача. Она зажала рот дрожащей рукой и приникла к мужу.
Тот обнял ее.
— Дорогая, медсестра не виновата, — мягко произнес мужчина. — Он сильно болел. Тут уже ничем не поможешь.
— Мне очень жаль, мистер и миссис Уинстон, — сказала Бернис, — но вынуждена спросить: а кто у вас болел?
— Мой мальчик, — прорыдала миссис Уинстон. — Наш сын. Он умер. — Она закрыла лицо руками и стала оседать на пол.
Бернис оцепенела. Воспоминания о потере Уоллиса обрушились на нее, точно потерявший управление поезд. В глазах потемнело, и ей пришлось ухватиться за дверной косяк, чтобы не упасть. Она пришла в этот благополучный район в поисках денег, а столкнулась со смертью. Больше всего ей хотелось немедленно сбежать. Но медсестры так не поступают.
Мистер Уинстон отвел, почти отнес рыдающую жену к мягкой скамье в прихожей, подложил ей под спину подушечку с рюшами и встал перед супругой на колени.
— Простите, что вам пришлось приехать напрасно, — обратился он к Бернис. — Теперь нам никто не поможет.
— Искренне соболезную, — удалось выговорить ей. — Мне известно, как тяжело хоронить детей. Я тоже потеряла сына.
Миссис Уинстон подняла на Бернис красные измученные глаза.
— Мы все перепробовали, — произнесла она слабым хриплым голосом. — Давали ему аптечную микстуру миссис Уинслоу[23], луковый сироп, хлористый кальций, керосин, виски. Ничего не помогло.
Бернис глубоко вдохнула и на ватных ногах подошла к скамье. Стараясь казаться спокойной, она присела перед обезумевшей от горя матерью.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила она. — Может, позвать родственников или священника?
Миссис Уинстон энергично замотала головой; подбородок у нее дрожал.
— Не сейчас, — ответил мистер Уинстон, — Еще рано. Он испустил последний вздох меньше десяти минут назад.
Миссис Уинстон потерла ладонями глаза, оставляя красные пятна на щеках.
— Он был таким славным малышом, — просияла она сквозь слезы. — Само совершенство.
Бернис выдавила улыбку и закивала.
— Сколько ему было?
— Всего три месяца, — ответил мистер Уинстон.
— О боже, — вздохнула Бернис. — Я очень вам сочувствую. — Надо убираться отсюда. Встать и уйти. Но она не могла. Ноги внезапно перестали слушаться, все тело ослабло. Она стала подниматься и хотела уже попрощаться, но миссис Уинстон вдруг схватила ее за руки.
— Взгляните на нашего сына, — жалобно попросила она, — прежде чем его заберут.
— Нет, — слишком громко отозвалась Бернис. — Нельзя. Извините, но мне…
— Пожалуйста, — канючила миссис Уинстон. Она встала и потянула Бернис за руку через прихожую. — Я хочу, чтобы вы увидели нашего мальчика. Запомнили его.
Мистер Уинстон взял жену за плечи и попытался остановить.
— Перестань, дорогая, — увещевал он. — Ей будет тяжело, она ведь тоже потеряла сына.
Миссис Уинстон отпустила руку Бернис, лицо у нее вытянулось, словно от неожиданного открытия.
— Я не могу! — вскрикнула она. — Не могу жить без него! Я хочу умереть! Уйти вместе с ним! — Ноги у нее подкосились, и она с воем упала на пол, упершись локтями и коленями в плиточный пол.
23
«Успокаивающий сироп миссис Шарлоты Уинслоу» — патентованный состав на основе морфина — свободно продавался в аптеках до 1930-х годов.