Она снова перетасовала колоду, развернув игральные карты веером, уложив их лицом вниз. Затем, не глядя на карты, она вытащила трех королей.
— Волхвы.
Элис сняла колоду и показала изумленной аудитории, что у нее в руке осталось ровно двенадцать карт.
— Апостолы.
Она опять смешала колоду и подняла нижнюю карту, тройку.
— Святая Троица.
Когда она в следующий раз перетасовала карты, из колоды выпал валет пик.
— Подлец[38], Иуда.
В быстрой последовательности Элис вытащила семерку, символизирующую день отдыха после сотворения мира, и пятерку, по количеству книг Ветхого Завета.
Все наклонились вперед на своих стульях.
— Ого, теперь это больше похоже на развлечение! — воскликнул сэр Чонси.
Элис подошла к нему и попросила выбрать карту, не глядя на нее.
— Заповеди.
Сэр Чонси посмотрел на карту.
— Ей-богу, десятка! Будь я проклят. Ну, я-то в любом случае буду проклят, потому что нарушил больше половины из них.
Все зааплодировали, изумленные тем, что увидели.
Клэр захотела, чтобы матч в пикет был переигран. Любой, кто может подобным образом обращаться с картами, настаивала она, должен жульничать.
Элис только рассмеялась. Она обмахнулась картами и притворилась, что изучает их. Затем вытащила одну.
— Ах, да, королева червей. Королева Куртизанок. — Она засунула карту за лиф платья и присела в реверансе. Комден поспешил вперед, чтобы помочь ей подняться на ноги.
Во время паузы все размышляли о том, как Элис удалось это сделать, как они смогут такому научиться и как много карточных игр смогут выиграть, если будут обладать подобными навыками. Затем вперед вышла Сандари, закутанная в новую шерстяную накидку. За ней следовали двое лакеев, которые перенесли сложенный экран и большую корзину в переднюю часть комнаты.
Сандари шагнула за экран, пока аудитория все еще удивлялась карточным трюкам, и лорд Комден мог много чего рассказать об Элис. Но все они замолчали, когда Сандари вышла из-за экрана.
Клэр охнула.
— Нет, нет, нет. Это абсолютное язычество. Вовсе не поучительно. Не годится для воскресенья.
— О, хватит болтать вздор, — ответил ей Горэм, его глаза не отрывались от рабыни-индианки.
На Сандари были прозрачные панталоны, короткий жилет и ничего под этими предметами одежды, кроме драгоценного камня в пупке. Колокольчики украшали ее лодыжки и запястья, ноги были босыми, а нижнюю часть лица скрывала вуаль. Золотой шнур, удерживавший вуаль на месте, заканчивался кисточкой, спускавшейся по практически голой спине девушки. В руке она держала инструмент, похожий на тамбурин, и когда Сандари начала встряхивать и стучать по нему, ее ноги пришли в движение. Ее живот двигался из стороны в сторону. Бедра двигались в пяти разных направлениях одновременно.
— Неужели это возможно? — спросил сэр Чонси, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Шшш, — послышалось со всех сторон.
Сандари подняла длинный шелковый шарф из корзины и начала танцевать с ним, как с любовником, обматывая его вокруг себя, а затем подбрасывая в воздух, чтобы тот снова опустился на нее, пока девушка продолжала вращаться и кружиться так, что кисточка на ее спине начала описывать круги. Она сняла вуаль с лица и позволила ей соскользнуть на пол, чтобы поднять ее с пола, продемонстрировав, что ее спина такая же пластичная, как и живот. Индианка заменила тамбурин крошечными цимбалами, одетыми на пальцы рук, так что темп стал резче, ее руки и ноги начали двигаться быстрее. Прыгнув словно газель, она перемахнула через корзину, вытащив резную деревянную флейту. Сандари начала играть на инструменте глядя на корзину, словно она была индийским заклинателем змей, только змеей была она сама, извивающейся, скручивающейся кольцами, покачивающейся. Мужчины были зачарованы ею, стали ее пленниками. Женщины обмахивались веерами.
Сандари снова начала танцевать животом, драгоценный камень сверкал, затем ее движения становились все медленнее и медленнее, пока она не склонилась в почтительном поклоне у ног лорда Данфорта.
Руби громко поинтересовалась:
— Понимаешь ли ты, сколько денег девушка может заработать подобным образом?
Мисс Хансон хотела знать, сможет ли Сандари научить ее так танцевать, если она научит ее вальсу.
Балерина наморщила нос и вышла. Никто из мужчин не покинул комнату.
— Боже, — произнес мистер Энтони, — голосовать за лучший талант — это невозможная задача.
Клэр не понимала почему.
— Это выступление не является приличным и не подобает для леди. Так же, как и эта ерунда с картами.