— Слушай, Джо, – сказал Уилл, чьи нервы из-за дикобраза и совы уже были несколько расстроены. — Хватит говорить о демонах. Сейчас это вроде как не к месту. Расскажи лучше что-нибудь повеселее.
Ответом был только тихий храп, так что и Уилл решил заснуть. Но становилось всё холоднее, и несмотря на то, что Уилл пытался зарыться поглубже в хвою, его непривычная к холоду кожа покрылась мурашками, и он начал дрожать. В конце концов, как он себя ни сдерживал, у него начали стучать зубы, и этот звук снова разбудил Джо.
— Ты замёрз? — спросил он.
— Что ты, – сердито ответил Уилл. — Зубами я стучу, просто чтобы развлечься.
Джо в ответ на эту попытку сарказма не произнёс ни слова. Он просто выбрался из своей норы и выкопал новую вплотную к товарищу, зарылся рядом с ним и обнял Уилла, прижавшись к его дрожащей спине. Затем он засыпал себя и Уилла сосновыми иглами.
— Прижаться вместе — сохранить тепло, – сообщил он. — В зимней охотничьей стоянке все, люди и собаки, они сбиваются вместе, в кучу.
Постепенно Уилл перестал трястись, и мальчики, обнявшись, заснули под двухфутовым покровом хвои.
ГЛАВА III
ЕДА И ОГОНЬ
…Следующее, что почувствовал Уилл — что уже утро и что на ветках над шалашом прыгает и ругается большая голубая сойка[30]. Дождь прекратился, выглянуло солнце, воздух был чистый, свежий и пах сосной, бальзамической пихтой и тсугой. И чем-то ещё, что сразу привело Уилла к мысли о завтраке.
— Вставай, Джо! — крикнул он, взбивая ногой фонтан сосновых игл.
Но Джо в шалаше не было. Уилл выглянул наружу, но индейца не было и тут. На какой-то миг Уилл испугался.
— Надеюсь, Джо не утащили его индейские демоны, – пробормотал он, издав уханье совы. Он дважды прокричал в сторону леса и в сторону гор, и наконец услышал, как слабое эхо, ответный клич патруля. Уилл побежал на звук — тот вроде бы доносился от глубокого оврага в дальнем склоне горы. Уилл побежал через подлесок, и скоро оказался на звериной тропе к водопою, – оказалось, это кратчайший путь к водопою на речке, журчавшей в расщелине неподалёку. Подойдя к речушке, Уилл увидал и стройною смуглую фигуру Джо. На его лице, обычно таком бесстрастном, цвела широкая улыбка; в его правой руке на палке с развилкой, пронзённая через жабры, висела огромная, не меньше четырёх фунтов[31], форель.
— Привет, скаут, – крикнул Уилл, весело бросаясь к товарищу, – где рыбу добыл?
Вместо ответа Джо закинул голову и издал громкое «У-ху-хууу!» — крик большого ушастого филина.
— Хорош ухать, – сказал Уилл, от души хлопая Джо по голой спине, – откуда рыба?
— Так я тебе ответил, – сказал Джо. Испустив напоследок ещё одно заунывное «У-хууу!». – От моего тотема.
— Тотем?
— Ну да. Мой тотем и большая сова, они дали Джо рыбу.
— Рассказывай!
— Ну, – отвечал Джо, – Если хочешь что добыть, вставай рано. Индейский охотник встаёт затемно. Вот я встаю, а ты свернулся в клубок и храпишь, как сурок. Тогда я иду к воде. В высокой траве вижу — что-то двигается. Я тогда двигаюсь очень, очень тихо. Большой филин — он стоит в траве возле реки. Он знает — утром форель у берега. Он выслеживает форель. Я выслеживаю его. Старик филин, он хватает кого-то из воды. Плюх, хлоп, филин, он дёргает, рыба прыгает, филин сжимает когти, тянет, тащит, крыльями хлопает, и вот садится в траву с форелью в когтях. Теперь я бегу и кричу, машу руками, а старик филин, он мне дарит форель. Говорит, «Бери эту рыбу домой, съешь, может, кусочек хвостика отдай сонному сурку».
И точно, на широкой, в алых крапинках спинке форели видны были четыре глубоких дырки от стальных совиных когтей.
— Ну, Джо, ты просто супер! — только и сказал Уилл.
Джо не ответил; он побежал по тропе, как будто что-то разыскивая. Вдруг он увидел то, что искал. Неподалёку от места, где тропа спускалась к самой воде, росла высокая туя[32]. Джо вручил форель Уиллу, а сам надорвал сухую наружную кору. Потом подобранным на берегу ручья острым осколком кремня он сделал неровные параллельные разрезы с ярд длиной[33], и оторвал полоски прочного, гибкого лыка. Их он разрезал на куски одинаковой длины и переплёл, так что через несколько минут у него в руках оказался плотная и гладкая бечева.
Затем Джо принялся нагнувшись бродить вдоль речки, высматривая что-то; наконец он нашёл ещё один кусок кремня с острой кромкой. Используя два увесистых булыжника как молот и наковальню, Джо принялся обкалывать найденный кремень, и наконец добился того, что получилось грубое рубило с широким краем, за который его можно было держать. Над ручьём росла высокая бальзамическая пихта, один из корней которой вылез из берегового обрыва и засох. Джо ухватился за него, потянул изо всех сил и сумел отломать длинную и плоскую щепу. Своим кремнёвым рубилом он проделал в деревяшке углубление в полдюйма шириной и в три четверти дюйма глубиной[34]. На конце этой канавки, под углом, он с некоторым трудом при помощи первого осколка кремня, которым он надрезал кору, проковырял дырку; затем, вновь пользуясь рубилом, отделил от сухого корня новую щепу — в полтора фута длиной и чуть меньше дюйма толщиной[35]. Эту деревяшку Джо строгал, тёр и выглаживал своими грубыми инструментами, пока на обоих её концах не получилось что-то вроде длинных карандашей. Это было сверло для добывания огня. Теперь один конец этого приспособления Джо вставил в проделанное в деревяшке отверстия, а второй — в маленький кусок дерева с углублением. После этого Джо сломал сухую, но прочную ветку, согнул её в короткий, не более двух футов, лук, и, сделав зарубки по оба его конца, привязал, со слабиной, плетёную лыковую тетиву. Уилл в это время, следуя указаниям Джо, собирал хворост. Отрезав кое-как несколько довольно крупных, сухих туевых щепок, он колотил их камнем на камне, пока не вышла куча тонких, ломаных лучинок. Часть их он завернул в кусок сухой туевой коры. После этого он оторвал кусок берёсты, которая, как известно, горит не хуже промасленной бумаги, и осторожно изорвал её в мелкие, тонкие клочки. Когда всё было готово, Джо обернул лыковой тетивой зажигательное сверло, выбрав всю слабину, поставил ногу на нижнюю деревяшку, а левую руку — на верхнюю, плотно прижал зажигательное сверло к углублению в нижней и принялся размеренными сильными движениями двигать лук вперёд и назад на всю длину. Сверло, вращаясь поочерёдно вправо и влево, постепенно углублялось в деревяшку. Джо постепенно увеличивал скорость движений, не теряя, однако, ритма и не позволяя сверлу останавливаться ни на секунду. По мере того, как твёрдое сверло крутилось туда-сюда, бурая древесная пыль сыпалась в углубление вокруг сверла. Сверло вращалось всё быстрее и быстрее; труха постепенно чернела, и от неё начал подниматься дымок. Ещё несколько быстрых движений — и Джо вдруг нагнулся и подул на курящуюся кучку трухи. Тот час же в почерневшей кучке показался тлеющий огонёк. Юный индеец взял у Уилла щепоть тоненьких, как нитки, лучинок, поднёс к искорке и снова принялся старательно дуть — и наконец сухие древесные волокна вспыхнули. На этот, пока ещё слабый огонёк Джо положил кусочки берёсты, затем сухие веточки горного лавра[36], устроив что-то вроде крохотного шалаша — и вскоре Огонь, древнейший друг человека, встал между мальчиками и древнейшими людскими врагами — холодом и тьмой. На склоне рос белый ясень[37], несколько толстых нижних сучьев были мёртвыми и высохшими. Уилл, повиснув на них и раскачиваясь, сумел их сломать, а потом при помощи камня разделил на поленья. Ещё пять минут — и жаркое, ясное пламя с гулом поднялось на добрых три фута. Уиллу казалось, что его промёрзшее тело никогда не сможет насытиться этим восхитительным теплом. Оставив товарища поджаривать у костра по очереди то один бок, то другой, Джо прошёлся вдоль берега, и вскоре вернулся с кучей мягкой серой глины. Этой глиной он старательно обмазал добытую рыбину так, что получился плотный серый кокон, на каждом конце которого он веточкой проковырял отверстия для пара. Затем он разгрёб угли и вырыл под ними ямку, куда и уложил свой глиняный «пирог»; затем он насыпал сверху шестидюймовый[38] слой углей, а сверху добавил ещё дров.
30
Голубая сойка (лат.
32
Туя — в оригинале — «красный кедр»; по-английски называется
36
Горный лавр (
37
Ясень (лат.