Последующие писатели-путешественники в Святую Землю не удостаиваются благосклонного внимания Муравьева. Упрекнув Дашкова в краткости его очерка и обращая внимание читателей на свой труд, Муравьев заканчивает «Обзор» фразой: «Наконец, после жестокой десятилетней борьбы греков с Империей Оттоманской привел и меня Господь посетить живоносный и искупительный гроб Его, видеть бедствие и упадок сей великой святыни и описать ее по мере слабых моих сил»[83].
Очевидно, что Муравьев считал себя в той или иной степени продолжателем традиционного паломнического жанра, однако литературная общественность явно противопоставляла книгу Муравьева древним хожениям, которые имели совершенно другой характер: «Почти все, что прежде и ныне писано об Иерусалиме русскими, состоит или из сухих топографических подробностей, или из благочестивых возгласов и рассказов. Читаете Коробейникова или Мелетия, и нисколько не одушевляется перед вами св. место страстей Господних»[84]. В этой связи интересен фрагмент статьи в «Отечественных записках», где Муравьев назван писателем «нового» времени, художественные задачи которого уже не соотносимы с древним паломником, а «Путешествие» рассмотрено в контексте жанра, принадлежащего западноевропейской традиции[85].
Писатель нового времени руководствовался критерием «пламенного сердца», а читатель требовал от паломнического произведения «чудес, поэзии, огня, жизни и красок», т. е. художественности. Предпочтение критики оказывалось прежде всего на стороне живописного путешествия, где благочестие пилигрима не затмило бы поэтического переживания. Пример такого сочинения явила книга Шатобриана[86].
Повествовательная манера Муравьева в восприятии современников ассоциировалась в первую очередь со стилем французского писателя. Сопоставление «путешествий» Шатобриана и Муравьева, несмотря на различие религиозных переживаний обоих авторов, появляется уже в первых критических отзывах на книгу Муравьева. Свою зависимость от Шатобриана осознавал и сам автор «Путешествия». Встретившись во время своего паломничества с Ж. Ф. Мишо, Муравьев писал: «Он и г. Шатобриан приятно завлекают читателей в Святую Землю, и книги их суть истинное сокровище для путешественников на Восток, ибо пламенное чувство оживляет рассказ их»[87]. Характерно, что Муравьев приветствовал то «пламенное чувство» французского писателя, которым и сам был наделен в высшей степени.
Параллель Муравьев — Шатобриан поддерживалась на официальном уровне. В этой связи любопытно свидетельство Н. С. Лескова о том, что отрывки из «Путешествия» гимназисты заучивали наизусть, а в старших классах «задавали писать сравнения между Муравьевым и Шатобрианом, причем, — вспоминает Н. С. Лесков, — конечно, для хорошего балла требовалось, чтобы Шатобриан был как можно ниже поставлен в сравнении с Муравьевым — «русским Шатобрианом»[88].
Сравнение Муравьева с Шатобрианом основано главным образом на сходстве эстетических взглядов обоих авторов. Для Муравьева, как и для Шатобриана, критериями прекрасного являются изящество, эстетическая гармония. Он находит их не только в христианских храмах. Во время продолжительного своего странствования Муравьев, помимо Святой Земли, побывал в Египте и Греции, путешествовал по Нилу и Средиземноморью. Столица Египта с «ее дивными мечетями и бесчисленными минаретами» вызвала у него восторг, а окрестности Трои — ассоциации с песнями Гомера.
Конечно, более всего гармонии Муравьев ожидал в Иерусалиме «между святынею самих мест и святостью обрядов, напоминающих великие события». Но здесь его нередко ждало разочарование, ибо воображение представляло величественное здание Воскресенского собора, а в реальности перед ним вставала «нелепая громада зданий, пристроенных к храму и со всех сторон обезобразивших наружность его до такой степени, что по одному только входу можно отличить оный от прочей груды строений»[89]. Пребывая в храмах и монастырях Палестины, Муравьев, как видно из текста его «Путешествия», старается не останавливать внимание ни на «безобразно пристроенном» к церкви Обретения Креста католическом монастыре, ни на «безобразно прислоненном» к часовне Св. Гроба приделе коптов, ни на «убогих» приделах армянской церкви.
85
[Б. п.] Путешествие ко Святым местам в 1830 году // Отечественные записки. 1840. Т. XI. С. 11.
86
88