— Но если говорить о награде, это, может быть, в корне противоречит Закону священнослужителей? — так и этак рассуждали между собою люди. Храмовые монахи при этом покачивали головами; навострив уши, они проливали потоки слёз и делали вид, что заболели. Все радовались и успокаивались. Оттуда до Умэдзу[392] было велено плыть на лодках, на которые сверху нагрузить хворост и соорудить некое подобие лодок для перевозки топлива. Немного спустившись вниз по течению, путники в тот же день, едва начало темнеть, остановились в Кидзу[393], а на следующее утро, в тринадцатый день, от опушки дубовой рощи, при помощи младшего хранителя библиотеки Тосинари изволили связаться с господином Фукэ[394].
И тогда Пребывающий в созерцании утвердительно наклонил голову вниз. Хоть и прибыл он сюда, сбежав из столицы, он выразил желание снова пожаловать в неё, однако из стеснения перед людьми со слезами вымолвил:
— Исстари человек, который был главой клана, непременно имел дело с луком и стрелами. Вряд ли он мог быть таким злосчастным типом, как я. Я спасаюсь бегством в такое место, которого ни глазом не видно, ни ухом не слышно, — так он промолвил, захлёбываясь слезами.
Когда Тосинари вернулся и произнёс свою речь, господин Левый министр даже не услышал его, и он до крови прикусил себе кончик языка. Было трудно понять, что у вельможи лежит на сердце. Когда в Южной столице вызвали Гэнкаку, наставника в монашеской дисциплине, а Гэнкэн[395] сообщил об этом в Специальном курсе[396], Левый министр изволил спешно сесть в паланкин и въехать в Южную столицу.
«Келья моя находится в монастыре, поэтому надо опасаться людских глаз» — подумал он и вошёл в маленькую хижину поблизости, где о нём, наконец, позаботились.
Здесь вельможе несколько раз преподносили рисовый отвар, но он даже не попробовал его, а только всё больше и больше слабел, поэтому Гэнкэн склонился над его подушкой и произнёс:
— Я Гэнкэн. Прибыл сюда на Специальный курс. Извольте посмотреть, господин! — добившись лишь того, что вельможа чуть заметно кивнул головой, однако не ответил ни слова и опять забылся.
Говорят, что согрешившему Левому министру было 37 лет, и в час Лошади в четырнадцатый день 7-й луны эры правления под девизом Хогэн[397] он лишился бренного своего существования. Когда пришла ночь, его отвезли в Госаммай на равнине Праджни[398], и все разъехались кто куда.
Курандо-но-тайфу Цунэнори, бывший самым последним из придворных[399], говорил очень много. Срезав себе причёску мотодори и поселившись в Павильоне созерцания[400], он пошёл к господину Фукэ и подробно рассказал ему об особе Левого министра.
— Сам я такой-то и такой-то. Я не припоминаю ничего определённого о своём детстве. Сейчас от меня нет толку, но, когда по примеру регента и канцлера я собираюсь видеть и слышать то, что делается под небом, то, проведя долгую жизнь в жалкой старости, тем более печалюсь о том, что впереди. Я не мог смотреть спокойно, когда размышлял о том, что жизнь такой только и бывает, но скорбел лишь о Левом министре. Если считаешь, что так и должно быть, тогда с пренебрежением относишься и к тому, чтобы за жизнь опасаться, и к тому, чтобы стесняться людей. Жаль, что в конце своей жизни я не увижу его ещё раз. В самом деле, в теперешнем сражении не было слышно ни об одном человеке из рода Минамото или Тайра[401], который получил бы ранение. Если бы и вправду была выпущенная кем-то стрела, не было бы смысла говорить, что она настигла Левого министра. Несмотря на то, что ханьский Гао-цзу[402] правил Поднебесной с мечём в три сяку[403] в руке, он сам лишился жизни, поражённый случайной стрелой, когда погубил хуайнаньского Цин-бу[404]. Вот пример того, что сила ничего не решает. По зрелом размышлении над историческими сочинениями ясно, что казни министра не ограничиваются только Индией и Китаем. В нашей стране Японии, начиная от министра Маро[405], и до министра Эми[406], таких насчитывается восемь человек[407]. Хотя мы и не думаем, что Левый министр был один такой, мы поймём, что если даже человек совершил преступление, за которое обычно отправляют в дальнюю ссылку без возвращения[408] назад, смертной казни он не подлежит. Даже укрытые за облаками и дымами Кикай[409] и Корё[410] на западе, когда они не слышат, что жив Левый министр, налегают в своих лодках на шесты. На востоке же Акору и сангарские эдзо[411], хотя они и населяют тысячу островов, тотчас же нахлёстывают коней плётками, если только им не дадут знать, что Левый министр жив. Ведь горечь доставляет даже само правило, согласно которому всё сущее разделяется на тот и этот мир.
Так он сказал и захлебнулся слезами.
— Су У[412] удерживали в стране варваров, но в конце концов он получил возможность поклониться драконовому лику китайского императора. Лю Юань[413] поселился в жилище бессмертных, а потом встретился со своими потомками в седьмом колене. Говорят, что дом этих людей находился в ином мире, но не все из них, кому для этого хватило жизни, смогли после долгой разлуки встретиться вновь. Как это печально — жить, будучи не в состоянии встретиться ещё раз! И как это горько — разлучившись, после этого смотреть на всё свысока! Мучить так своё сердце, — значит причинять себе страдания пуще всяких других.
Так говорил Первый министр, не в силах удерживать слёзы. Когда вельможа выражал свои сожаления, рукава одежды даже у простолюдинов не могли оставаться сухими.
— Итак, родившись в доме Левых министров и наследственных регентов и канцлеров, министр получал от императора повеления о предварительном просмотре государственных дел. Он был одарённее всех, в мире прославлен своими талантами и мастерством. И всё-таки, после того как он стал главой клана, он, должно быть, плохо осуществлял управление, если пресветлому богу святилища Касуга[414] благоугодно было покинуть его, — злорадно говорили все.
ГЛАВА 8.
О том, как некоторые мятежники были вызваны и схвачены
В пятнадцатый день той же луны на улице Сандзё выдвинули обвинение дайбу из Левой половины столицы господину Норинага, младшему советнику 4-го ранга Наридзуми, владетелю провинции Ното господину Иэнака, сикибу-но-таю Моринори, куранто-но-таю Цунэнори и ещё пяти вельможам. Среди них Моринори и Цунэнори были родственниками Левого министра с материнской стороны, поэтому считалось, что они знали о целях всего этого дела, проклинали монашествующего экс- императора Коноэ и монашествующую императрицу Бифукумон-ин, а потом сожгли храм Токудайдзи. Со Сукэясу из дворца Такигути получил указание, чтобы в Управлении охраны дворцовых ворот к ним применили пытки, и чиновники Сыскного ведомства вывели их перед своим ведомством, сорвали с них одежды и надели на их шеи верёвки. Люди эти сложили молитвенно руки ладонями вместе с мыслью: «Что же с нами будет?» — жалко было смотреть, как они томились.
394
29 Фукэ — прозвище Фудзивара-но Тададзанэ (1078–1162), регента и канцлера, главы клана Фудзивара.
396
31 «Специальный курс» — так называемые Три собрания в Южной столице по толкованию сутр: в храме Кофукудзи — по Сутре о Вималакирти (яп. «Юймагё») и «Лотосовой сутре» (яп. «Хоккэкё»), в храме Якусидзи — по Сутре Золотого блеска (яп. «Конкокё»).
397
32 «Час Лошади в 14-й день 7-й луны эры правления под девизом Хогэн» — 12 часов дня 1 августа 1156 г.
398
33 «Госаммай на равнине Праджни» — одно из пяти мест кремации в районе Кинки. Время от времени их местоположение менялось. Здесь имеется в виду место кремации и погребения возле селенья Камимура в префектуре Ямато.
399
34 «Самым последним из придворных» называли вассала, который совершил погребение останков своего господина.
402
37 «Ханьский Гао-цзу» — посмертное имя императора Лю Бана, основавшего в Китае династию Хань (202 г. до н. э.).
404
39 Хуайнань — владение в Китае, к югу от реки Хуайхэ. Цин-бу — заслуженный вассал, получивший титул хуайнаньского вана. Погиб от руки Гао-цзу.
405
40 «Министр Маро» (Цубура, V в.), замешанный в деле малолетнего принца Маёва, зарубившего сонного императора Анко (400?-456?), был убит императором Японии Юряку.
406
41 «Министр Эми» — Фудзивара-но Накамаро (710–764), который был убит сторонниками монаха Докё, фаворита императрицы Сётоку (на престоле — в 764–770 гг.), претендовавшего на занятие высших постов в государстве.
407
42 В старопечатном издании памятника помимо двух указанных здесь министров названы имена Матори, Мория, Тоёра. Ирука, Нагано и Канэмура.
408
43 «Дальняя ссылка» — в древнеяпонском уложении законов «Тайхорё» в качестве мест дальней ссылки названы 8 провинций.
409
44 Кикай — легендарный Остров Демонов; народная фантазия часто относила это название к о. Ито в группе Осима, расположенной в Восточно-Китайском море к юго-западу от о. Кюсю, в современной префектуре Кагосима.
411
46 Акору — название не идентифицируется. «Сангарские эдзо» — айнское население по обеим сторонам Сангарского (Цугару) пролива.
412
47 Су У (140–160 гг. до н. э) — один из знаменитых верноподданных древнего Китая. Посланный императором У-ди с официальной миссией к гуннам в 99-м г. до н. э. он был ими пленён и удерживался в неволе 19 лет, но после замирения Китая с его северными соседями был освобождён и возвратился на родину.
413
48 Лю Юань — согласно старинной китайской легенде, Лю Юань, живший в I в., пошёл в горы Тяньтай, но заблудился и не смог найти обратной дороги. Через 10 с лишним лет бесплодных блужданий он встретился с двумя даосскими отшельницами и прожил у них полгода, а когда всё-таки вернулся домой, то обнаружил, что за время его отсутствия миновало больше 200 лет, и он увидел своих потомков в седьмом колене.