Хотел возразить на то местный люд, да посмотрел на острый меч князя да на юнаков его сильных и промолчал. Спас князь Милош чужестранца от смерти неминуемой, посадил к себе на коня и был таков. Легким был чужестранец, на харчах убогих совсем отощал, даже коню нести такого не в тягость. Довез его князь аж до Святой Троицы, опустил на землю. Поклонился чужестранец в ноги князю, молвил: «Должник я твой, светлый князь», — и скрылся в толпе базарной, как сквозь землю провалился. Усмехнулся князь: «Всякие должники были у меня, но таких, пожалуй что, и не видал еще!» Дернул князь поводья и въехал в Цитаделу, где давно поджидал его Георгий Страцимирович, владетель Черногорский. Вошел князь в палаты белокаменные, отпустил юнаков своих, сели с владыкой они, по чарке шливовицы выпили да о многом наперед уговорилися, как друзья старые. А и было о чем речь вести — турки с юга напирают, должно православным господарствам рука об руку сражаться, иначе одолеют их нехристи поодиночке.
Красивый город Будва. Красивый, но неверный. Народу здесь немало всякого шляется — так и жди беды! Выходит князь Милош от князя Георгия, минует врата Цитаделы, идет через площадь широкую. Но что это? Окружают его люди темные, достают кинжалы булатные — хотят убить князя Београдского. Но заметил их князь, вынимает он меч свой острый да разит душегубов беспощадно. Жаль только, не видит князь того, кто в спину ему ударить хочет. Уже занесен над князем кинжал, но падает убийца замертво с ножом в спине, а подле него — тот самый чужестранец с повязкой на голове. Долг платежом красен.
— Не люблю, — говорит, — в должниках ходить, светлый князь.
— Благодарствую! — на то князь ответствует. — Раз уж свела нас опять судьба, не откажешься ли ты, чужестранец добрый, отобедать со мною чем бог послал?
3
И ведет князь Милош гостя своего в корчму приморскую — не какую-нибудь, а лучшую во всей Будве. Корчмарь вокруг них так и вьется — раз одежды златом шиты, значит, и в карманах оно водится. Не ошибся корчмарь. Кидает князь на стол кошель с золотыми динарами и наказывает принести все самое лучшее — для него и для друга его странного. Уж в чем, в чем, а в этом корчмарь знает толк! На столе уже мясо дымится нежное, на камнях запеченное, мирисом[6] пряным исходит — всё еретина да ягнетина. Поросенок на вертеле, целиком изжаренный, а к нему пршута,[7] гибаница,[8] сыр, каймак,[9] дымнины вешалицы,[10] ражньичи,[11] белый хлеб пшеничный да горячая приганица[12] — ай, хороша княжеская трапеза! Наливает князь шливовицы в чарку серебряную да протягивает ее гостю.
— Выпьешь ли со мной, гость дорогой, питие доброе? Аль у вас, нехристей, пить сие не положено?
— Не положено, светлый князь. Не к лицу правоверным трезвость терять пред лицом Всевышнего.
— А ты не бойся, гость, смерклось уж, твой Всевышний ничего не увидит.
Усмехнулся гость да залил в себя всю чарку разом. Возрадовался князь — хоть и чужак, а пьет по-доброму, по-сербски. Достает тогда князь кинжал, отсекает от поросенка кременадлы[13] кус — не тонкий, в три пальца шириной — да подает его гостю.
— Откушаешь ли ты со мной, гость дорогой? А то отощал ты больно. Аль и этого вам, нехристям, не положено?
— Не положено, светлый князь. Свинья о дом Всевышнего потерлась боком — за то и не жалуем ее.
— А ты ешь, гость дорогой, не бойся — другим боком она терлась.
Рассмеялся гость, да и проглотил кременадлу — да и как тут не проглотить, ежели вкусна она?
— Светлый князь! Ты жизнь мне спас, как гостя меня принимаешь да потчуешь, а я низкий пес. Негоже тебе с такими якшаться да чашу заздравную поднимать.
— Негоже, говоришь? С кем хочу, с тем и якшаюсь. Я князь — мне и решать. Что чужак? Он предать не может. Хуже всех — брат, ударивший в спину. С ним по мерзости ни один пес не сравнится. Ответь же, чужестранец, как имя твое?
— Зачем тебе, светлый князь?
— Знать буду, кому жизнью обязан.
— Баязидом кличут. Иметь у нас такое имя — все равно что не иметь его вовсе. А твое имя как, светлый князь?
— Милошем нарекли при рождении — даром что и у нас Милошей предостаточно. Ответь, Баязид, а отчего ты меня князем называешь? На лбу у меня это, что ли, написано?
— На лбу не написано, а сапоги на тебе алые, одежды твои богатые, золотом шиты…
— Так в Будве любой конокрад злата на себя понавесит — пока не выловят да не высекут. Царь наш Милутин сказал давным-давно, что муж должен надевать на себя столько золота, сколько снести сможет, — вот и надевают люди неразумные.
— Меч при тебе острый, князь, каменьями самоцветными украшенный…
— Так может, сотник я? Аль юнак при витязе знатном?
— О нет, князь. Мой глаз не обманешь. У тебя прямая спина и гордый взор. Волосы у тебя слишком светлы, глаза — слишком ясны. Ты князь, пришедший с севера. Про таких говорят в народе, что у них кровь другого цвета, нежели у простых людей. Теперь вижу я — не врет народ, правду говорит. Я пью за твое здравие, светлый князь.
— И за твое, Баязид.
Подняли они чаши серебряные да опорожнили их. Вновь подняли и вновь опорожнили. Чем не побратимы? А луна меж тем поднялась на небо. Закончилась шливовица в кувшине, тащит корчмарь другой. Загрустил с чего-то князь Милош. Спрашивает его чужестранец:
— Чего закручинился, светлый князь? Вижу я — грусть-тоска тебя снедает?
— Никому бы не сказал, а тебе скажу — нравишься ты мне. Был у меня брат. Был — да сплыл. Почитай что и нет его боле. Предать меня он замыслил — а от мысли до дела один шаг неверный. Скорблю я по дружбе порушенной.
— Эх, светлый князь, — Баязид ответствует, — мне ли не понять тебя! Ведь и мой старший брат замышляет убить меня — только и жду я коварного удара его. По обычаям нашим младший брат — и не брат вовсе, а так, отродье шайтаново. Никто, никто не ранит нас так сильно, как братья наши.
— Дело говоришь, Баязид. Только скажи-ка, за что хотели тебя повесить на площади? Ты и вправду лазутчик?
— Похож я на лазутчика, светлый князь?
— Нисколько. Лазутчика не увидишь и не услышишь — а тебя видно сразу. Тогда колдун?
— Лекарь я. Вот зелья мои, яды.
— На что тебе эти бесовские снадобья?
— Эх, князь! Яд — это оружие, как и меч твой. Он может не только брать, но и возвращать жизнь. Разве не обнажал ты меч за дело правое?
— Думал я, что лекари только сперва лечат, а потом — убивают.
— Не таков я, князь. Я сперва убиваю, а потом — лечу.
Засмеялся князь:
— Хоть и змей ты, а по нраву мне!
Хороши ночи в Будве. Сидят князь Београдский и бродяга заезжий в корчме до звезды утренней, выходят в обнимку, как пьянчуги заядлые, ноги у них заплетаются. Омылись они в волнах Ядранского моря,[14] прояснилась голова. Говорит Баязид князю Милошу:
— Что ж ты за человек, светлый князь! Все думают, как бы ближнего своего убить да ограбить, а ты подобрал бродягу, посадил с собой за стол, накормил-напоил. Не думал я, что такие люди бывают на свете — ан все-таки бывают. Ты светлый князь, пришедший с севера. За силу твою и щедрость вознаградит тебя судьба.
9
Каймак (серб.) — молочнокислое блюдо, нечто среднее между маслом и сыром, соленое на вкус. Готовится из молочных пенок.
10
Дымнины вешалицы (серб.) — есть разные варианты, но в основном это мясо со специями, приготовленное на углях.
12
Приганица (серб.) — шарики из теста, обжаренные в большом количестве масла, напоминают колобки или пончики.
13
Кременадла (серб.) — корейка либо шейка на кости, чаще запекается на костре отдельно, но может быть и отрезана от готовой тушки.