— Слушай, Тревелий! Вижу я, что не можно мне взять сестру твою насильством, и для того даю тебе три дня сроку, в которые должен ты оную уговорить, чтоб отложила она свои волшебства и согласилась быть моею женою; в противном же случае я из государства твоего учиню непроходимую пустыню: города и деревни разорю и выжгу, всё живущее поем, а тебя разорву по суставам.
Сказав сие, поворотился он на коне своем, поскакал, дыхнув пламенем, отчего близстоящий дуб в мгновение обратился в пепел, и так сокрылся в лесах, окружающих реку Каму. Я пришла в себя не прежде, как в моих чертогах, и увидела брата моего, в безмолвном ужасе против меня сидящего. Тогда узнала я, какая предстояла мне опасность, если бы не имела на себе талисмана, коему одному обязана была моим избавлением, и заключила ни на минуту оный с себя не снимать. Ведала я, чем можно бы спасти отечество мое, но помнила запрещение волшебницы, что с открытием о таинственном мече учинюсь неизбежною жертвою объятий исполиновых. Сего довольно было наложить на меня молчание, и брат мой, требующий моего совета, не получил в ответ кроме горьких слез, с которыми сообщал он свои, и, наконец, не зная, что начать, заключил требовать совета в боговещалище Елабугско,[27] находящемся не в дальности от столичного города, на берегу реки Камы. Мы отправились в оное; по принесении на жертву обожаемому змию двух черных быков, введены были мы в капище. Брат мой предложил вопрос: чем можно избавиться от нападения исполина Тугарина? Жрецы окружили истукан с кадилами, воспели песнь Чернобогу и с коленопреклонением просили о явлении чрез ответ средства к спасению их отечества. Истукан поколебался и глухим голосом ответствовал:
— Беды, терпение; поражение и победа; мечи, стрелы; утро вечера мудренее.
Ни князь, ни я, ни сами жрецы не могли растолковать сих божественно хитрых слов; однако уверяли нас, что точно сего ответа они и ожидали, что он очень хорош и должен сбыться.
— Но что ж я предприиму по оному? — вопрошал Тревелий.
— Последуйте оному в точности, ваше величество, — ответствовал верховный жрец.
Мы не смели спорить с переводчиком Чернобоговым и отправились без всякого наставления, однако с надеждою. Собран тайный совет; рассуждали, изъясняли, спорили, опровергали, доказывали и заключили, что следует сражаться с исполином, не давать ему ни ногтя моего, и наутро, по точной силе и разуму божественно не понимаемого ответа, отправить противу Тугарина тысячу пращников, тысячу стрельцов, имеющих большие стрелы, и две тысячи в панцири вооруженных всадников. Заключено и исполнено: до свету еще выехал сей отряд. Целый день искали неприятеля, провозвестник охрип, кричавши — Тугарин не появлялся. На другой день провозвестник зачал укорять исполина трусостью, однако недолго пользовался сей дерзостью. Тугарин выехал, и ужас остановил слова, на устах его. Воины, видя, что должно начинать сражение без предисловия, ибо провозвестник молчал, пустили в него тысячу камней и тысячу стрел. Тугарин в самое сие время очнулся, потому что едучи дремал, и зевнул; все камни и стрелы попали ему в рот, и он, не чувствуя, откуда сие происходит, харкнул и выплюнул оные вон, сказав:
— Какое множество здесь мух!
Изумились воины, сочли, что он чародей, и заключили пустить ему еще по тысяче камней и стрел в самый нос, ибо довольно ведали, что сей способ отнимает силу у всякого чародея. Усугубили крепость и искусство; выстрелы произведены толь удачно, что разбили исполину нос до крови. Тугарин увидел, что произошло то не от мух, и пришел в великий гнев.
— О, так противу меня выслано войско! — вскричал он голосом, подобным грому. — Итак, я должен с болгарами поступать по-неприятельски!
Сказав сие, зачал он хватать руками воинов по десятку и больше и глотать целиком. Не было спасения, все погибли, только человек с двадцать поудалились на конях, в числе коих был и провозвестник. Исполин, видя, что неловко ему ловить оных с лошади, соскочил и побежал на четвереньках; в минуту достигнув оных, одним зевком всех захватил и проглотил. Приметив, что уже никого не осталось, подумал он, для чего не оставил одного, чтоб приказать к Тревелию угрозы свои. Но приметил, что нечто у него под носом шевелится (сие был бедный провозвестник, который, держа в руках копье, не попался в рот исполину, ибо копье воткнулось оному в нос, когда он хватал их зевком, и окостеневшие руки удержали провозвестника висяща на копье), он снял его перстами и, увидя, что сие человек, посадил оного на ладонь и, отдув из обморока, говорил следующее:
27
Сие боговещалище, или оракул, находилось близ пригородка Елабуги, при речке Тойме, впадающей тут же в Каму, которого поднесь еще видны каменные развалины, известные под именем Чертова городища. Боном жрецами был содержан обожаемый великий змий, которому людей давали на съедение, вместо жертвы.