Так, причитая и горюя, съели сёстры привезённое мясо, выпили араку, крепко-крепко Ак-Чечек поцеловали, сели на коней и поскакали домой.
А страшный зверь ударил лапой — исчез шалаш, и на его месте стал дворец, краше прежнего.
И вот хан той земли задумал женить своего старшего сына. Всем людям велел он прийти на свадебный пир. Даже Ак-Чечек услыхала об этом празднике, даже Ак-Чечек позвали на этот великий той[6].
Заплакала она, в первый раз застонала:
— Ах, не петь мне теперь, не плясать больше на праздниках.
Страшный зверь подошёл к ней, человечьим голосом заговорил:
— Долго думал я, моя тихая Ак-Чечек, чем тебя одарить, как тебя наградить, — и положил к её ногам золотой ключ. — Открой большой сундук.
Золотым ключом Ак-Чечек отомкнула алмазный замок. Откинулась кованая крышка. Словно кедровые орехи, насыпаны в сундуке серебряные и золотые украшения. Опустила руки в сундук — будто в белой пене утонули руки в мягких одеждах.
Ак-Чечек долго одевалась, выбирая. Но и без выбора, если бы она оделась, всё равно прекраснее её нет никого на земле.
Переступила Ак-Чечек через порог — у порога бархатно-чёрный конь стоит. Жемчугом украшена узда, молочным блеском сияет серебряное седло, шёлковые и жемчужные кисти висят до земли.
В одежде белой, как раннее утро, Ак-Чечек быстро-быстро поскакала на чёрно-бархатном коне. Вот перевалила она через высокие горы, перешла бродом быстрые реки, и слышит Ак-Чечек позади себя топот копыт, и слышит — голос густой и низкий ласковую песнь поёт:
Обернулась Ак-Чечек, увидала юношу. Он сидит верхом на жемчужно-белом иноходце, на нём шуба, крытая чёрным шёлком, на голове высокая соболья шапка. Лицо у него, как вечерняя луна, — круглое и розовое, чёрные брови его красоты такой, что и рассказать нельзя.
— Дьякши-ба? Как живёте? — поздоровался всадник.
— Дьякши, хорошо живу, — отвечает Ак-Чечек. — Слерде дьякши-ба? Как вы поживаете? — и сама слов своих не слышит.
Сердце будто иголкой прокололо, по коже мороз пробежал. Глаз поднять она не смеет, вниз посмотрела, увидела — ноги юноши вдеты в стремена, медные, большие. Будто опрокинутые чаши, глубоки эти стремена, будто два маленьких солнца, они сияют.
Ак-Чечек и всадник в одно время приехали на великий пир.
Женщины, не мигая, на юношу глядят, из тепши-таза мясо вынуть позабыли, чаши с аракой стынут в руках. Мужчины на Ак-Чечек не дыша смотрят, оборвались их песни, погасли их трубки.
И дед и обе сестры тоже были на этом пиру. Увидели они юношу и вздохнули:
— Если бы наша милая Ак-Чечек с нами жила, этот молодец был бы ей женихом, — сказала старшая сестра.
— Если бы Ак-Чечек на этот пир пришла, она и сама к зверю не воротилась бы, — ответила вторая.
Не узнали они свою Ак-Чечек в её светлой одежде. Сама Ак-Чечек подойти к ним не посмела.
Солнце прячется за гору. Ак-Чечек садится на бархатно-вороного коня. Повод к себе подтянула, тихонько оглянулась, на юношу посмотрела, опустила глаза и хлестнула коня.
Вот уже проехала Ак-Чечек половину пути и опять слышит топот копыт, и опять тот же голос, мягкий, густой, ту же песнь поёт:
— Хорошо ли время провели? — слышит Ак-Чечек.
Нежное лицо её стало белым, как сухое дерево. Слова вымолвить она не может, даже повод уронила. А юноша нагоняет её, вот-вот поравняется… Ак-Чечек своего коня поторопила, не оглянувшись ускакала.
У голубой сопки, у золотой двери она спешилась.
— Здравствуй! — говорит ей человечьим голосом страшный зверь. — Весело было тебе на пиру? Каких людей там повидала?
— Хорош ли был праздник, не знаю. Сколько там народу — не считала. У большого хана на великом пиру я только одного человека видела, только о нём думала. Он ездит на жемчужно-белом иноходце, носит шубу чёрного шёлка, соболья высокая шапка на голове у него.
Страшный зверь встряхнулся. Со звоном упала чёрная шкура. Тот, о ком Ак-Чечек весь день думала, перед ней стоит.
— Добрая моя Ак-Чечек — Белый Цветок! Это я семь лет страшным зверем был, это ты меня человеком сделала, своей верностью злые чары сняла, злое колдовство разрушила.
А топшуры и шооры звенели, гремели; певцы, невидимые, смеялись и плакали, слагая великую песнь. Наши кайчи-песенники её подхватили и нам с любовью принесли.