— А-аа, — завыл Тони, — вы сломали мой посох!
Пока он сокрушался, мы выбросили обломки посоха в костер, обошли скорчившегося на земле Сэра Жопу и направились в холмы. Теплый ветер нес запах металла и нагретого за день песка, что-то неуловимое мелькало в воздухе. Но полностью насладиться этой волнующей атмосферой нам помешал Алекс Добрая Голова.
В этот раз он поехал с нами, и уже несколько часов кряду лип на уши то одному брату, то другому. Уследить за его речью было совершенно невозможно — он мел с пятого на десятое, все время перескакивая с одной никому не интересной темы на другую, такую же душную. Кримсону это надоело.
— Слушай, Голова, — обратился он к Алексу в очередной раз, оборвав на середине бесконечный рассказ про отношения Алекса и его папы. — А не пошел бы ты на хуй?!
Алекс, уже прилично заливший глаза, оскорбился такими Димиными словами. Он выхватил из-за пояса метровое мачете и принялся размахивать им, подпрыгивать и угрожать.
— Видел вот это? — громко спросил он у Кримсона. — Так что пошел-ка ты сам на хуй! Кримсон стоял, помахивая подобранной на стоянке у Лустберга шестиструнной гитарой, а больше никакого оружия при нем не было. Но как только Кримсон услышал слова Головы, он тут же перехватил гитару за деку и нанес Алексу страшный удар грифом в лицо, разорвав колками рот и расшатав зубы.
Алекс, ошеломленный этим ударом, поначалу отпрянул. Но водка вместе с мачете придали ему уверенности, и на следующий удар гитарой Алекс ответил палашом. За несколько секунд он превратил гитару в руках Кримсона в кучу щепы, а затем с одного удара перерубил гриф. Так Кримсон остался с голыми руками против совершенно озверевшей от боли и вооруженной палашом Головы. Тут уж Алекс не стал медлить — следующие два взмаха палашом последовали практически мгновенно.
Все это произошло очень быстро: удар гитарой, молниеносный ответ, стук клинка по дереву и куча щепы вокруг. Мы только и успели, что заинтересоваться и начать разворачиваться к сражавшимся, как все вокруг оказалось залито кровью. Она хлынула у Кримсона из разрубленных рук, когда он принял на предплечья два удара палашом подряд. Подставил по уму — вскользь, поэтому Добрая Голова с двух попыток не смог отрубить Кримсону ни одной руки. А третей попытки Кримсон ему не дал.
Сорвав дистанцию, Кримсон перехватил Алекса под локти и вырвал у него палаш. После этого он бросил Голову на землю и принялся бить. Бил страшно и долго, пока лицо у Алекса не превратилось в окровавленный блин, а вокруг не натекла целая лужа поганой Алексовской кровищи. Сначала Алекс еще кричал и извивался, но после нескольких особенно удачных ударов затих.
Отойдя на соседний холм, мы принялись перевязывать Кримсона, поздравлять его с победой и отпаивать водкой. Посекло его здорово, руки пришлось зашивать, но ведь и Голове прилично досталось. Кроме того, победитель, хоть и израненный — всегда победитель, а Голова лежал на песке без сознания, в луже собственной крови.
Некоторое время мы молча наблюдали за ним. Алекс лежал на песке безжизненно, словно куча тряпья, непонятно было, жив он вообще или нет. Неожиданно мы увидели, как чья-то хрупкая фигура направляется от кромки леса к безвольно лежащему Голове.
Приглядевшись, мы узнали писательницу Елену Хаецкую. (Барин всерьез собирался скинуть Хаецкую в воду с целью прославиться. Он полагал, что скинуть в воду известного писателя — важный шаг на пути к немеркнущей славе.) Хаецкая осторожно приблизилась к неподвижно лежащему Голове так, чтобы не наступить в испачканный кровью песок, и потрогала Алекса носком своего ботинка.
— А-а… — застонал Алекс. — А-а-а…
— Ты живое? — без особенного участия в голосе спросила Хаецкая. — Ну?
— Дайте пить, — простонал Голова. — Пить дайте…
— Пить? — переспросила Хаецкая, оглядываясь по сторонам и в упор не замечая нас, укрывшихся за рассыпанными кругом валунами.
— Да, пить… — снова застонал Голова.
— Вода там, — Хаецкая махнула рукой через пустошь, мимо высящихся сопок и крутобоких холмов, в направлении далекого озера. — Там и попьешь!
После этого она развернулась и молча пошла по своим делам — чем навечно заслужила наше глубокое и всеобъемлющее уважение.
Мандыгоновы яйца
“В сказках всегда есть хорошие и плохие персонажи — в зависимости от того, за что они борются, на какой находятся стороне. При этом сами герои сказок могут быть как добрыми, так и злыми. Объединим эти характеристики и посмотрим, что получилось: “хороший и добрый” Дедушка Мороз, “хороший, но злой” Илья Муромец, “плохой, но добрый” Карабас Барабас, “плохой и злой” Змей Горыныч. Так сделано, чтобы дети не путались, и не думали, что “добрый” сразу же значит “хороший”, а “злой” автоматически обозначает “плохой”.Читая сказки, всегда имейте это в виду!”.
С одиннадцатого по тринадцатое июля Эрик устраивал в Петяярви игру по книге А. Сапковского “Ведьмак”. Помогали ему в этом нелегком деле Гакхан и Халдир, а все роли Сопливобородый решил распределить между игровой общественностью следующим образом. На одном берегу неширокой заболоченной речки, в привольном сосновом бору расположились в многочисленных крепостях разномастные ролевики — все народности и расы, что представлены у Сапковского в его произведениях. На другом же берегу — на отшибе, в зарослях каких-то ебучих кустов — расположились Болгаре и мы, представляя собой, по замыслу Эрика, бригаду скоятаэлей[113]. Река властно отделила нас от остального мира, а поверх этой границы исподволь пролегла еще одна — незримая, крепко замешанная на дурных слухах, ненависти и страхе. В любой теме, покуда дело происходит среди людей, имидж решает, и решает немало. Слухи курсируют и множатся, а если почва благодатная, то из брошенных в неё семян вырастают чудовища не хуже, чем в сказке про аргонавтов. За несколько лет, что мы провели в игровой тусовке, тревожных слухов возникло немало, а уж за почвой дело не встало. Щедро удобряемые осколками прошлых событий, заботливо лелеемые нашими недоброжелателями, эти слухи наконец взошли и набрали полную силу.
113
В произведениях Сапковского — эльфийские партизаны-экстремисты, летучие отряды диверсантов и снайперов.