Нечто впереди привлекло мое внимание, и я прошел несколько десятков шагов, чтобы получше это рассмотреть. По мере того, как я удалялся от подъезда, моему взору открывалась картина бетонированной детской площадки и старых качелей, грубо сваренных из двухдюймовых металлических труб. Их П-образная конструкция сиротливо торчала из растрескавшегося бетона, кое-что в ней манило меня, цепко удерживая взгляд.
Подвижная часть качелей была набрана из железной трубы потоньше (диаметром сантиметра три), но покачаться на ней больше не представлялось возможным. Какая-то немыслимая сила в два с половиной оборота намотала сварные качели на одну из опорных стоек, зверски искорежив и погнув крепкие стальные трубы. Некоторое время я стоял, размышляя, каким образом это удалось сделать, а потом отправился назад, накрепко запечатлев в памяти это первое и одно из самых сильных впечатлений о Цевле.
В скором времени мы выяснили, что город не так пуст, как кажется поначалу. За нашей пятиэтажкой начинается бетонный забор, вдоль которого тянутся выведенные на поверхность трубы центрального отопления. Кримсон с Гоблином, отправившись на прогулку, обнаружили на асфальтовой дорожке возле забора группу местной молодежи, тесно сгрудившуюся возле старенького мотоцикла.
Местные тихо беседовали между собой, время от времени бросая в сторону наших товарищей настороженные, недобрые взгляды. Рдели в темноте багровые огоньки сигарет, но больше ничего было не разглядеть — вместо людей виднелись лишь темные, расплывающиеся силуэты. Топ, топ, топ — звуки шагов гулко разносились в ночной тишине, пока наши друзья потихонечку сокращали дистанцию. По мере того, как таяло расстояние, фигуры стали более четкими, вскоре стало возможным рассмотреть даже одежду и обувь: спортивные штаны, куртки от рабочих спецовок и вездесущие кирзовые сапоги. Местные стояли тесно, а в их позах явно читался невысказанный вопрос. Впрочем, невысказанным он оставался недолго.
— Эй, братва, — подал голос один из местных парней, — откуда такие будете?
— С Питеру, — отозвался Кримсон и тут же переспросил:
— А что?
Так завязался разговор, который (вопреки ожиданиям) стартовал без агрессии и каких-либо взаимных недоразумений. Напротив, после фляжки спирту и пары косяков между сторонами установилось нечто, отдаленно напоминающее взаимопонимание.
— Послали нас охранять это ебучее болото, — толковал Кримсон, а Гоблин кивал и поддакивал:
— А оно нам надо? Просто пиздец! До сих пор в полном ахуе!
По здравому размышлению, местному населению было решено представить ситуацию так, будто в охрану заповедника мы вписались не по своей воле, а “условно-добровольно”, как в случае с военными сборами. Мы рассчитывали таким образом заронить в души местных селян крупицы сочувствия, переложив ответственность за свои будущие действия на третьих лиц. Это было не так уж и глупо, учитывая тот факт, что в поселке Цевло проживает около восьмиста человек (из которых охотничьего оружия нет разве что у пятилетних), а наших приехало всего два десятка (вооруженных пятизарядным помповиком, представляющим весь огнестрельный арсенал нашей природоохранной организации).
Постепенно разговор сместился на менее глобальные темы, а еще через полчаса крепко подпившему Кримсону захотелось покататься на мотоцикле. Он, видите ли, не катался уже несколько лет — с тех пор, как хорошенько разогнался на своей “Jawa 350” по проспекту Космонавтов, неподалеку от Крейзиного дома.
В этом месте проспект Космонавтов пересекает Бассейную, разделяя на две части огромный пустырь, на котором располагается СКК[226]. Вышло так, что на перекрестке путь мотоциклу Кримсона преградил автомобиль BMW неожиданно вылетевший на дорогу со стороны Бассейной. Черные полированные борта приближались с чудовищной скоростью, за тонированным боковым стеклом смутной тенью мелькнуло перекошенное лицо.
Тормозить было поздно, поэтому Кримсон начал заваливать мотоцикл на бок, уводя его сторону, так что в следующую секунду его машина миновала перекресток и вылетела на газон. Какое-то время Кримсону казалось, что он сумеет удержать мотоцикл, но тут переднее колесо подвело его и провалилось в открытый люк. Передняя вилка лопнула, самого Кримсона выкинуло вперед, а через миг на него приземлился изувеченный мотоцикл.
Это приключение не только лишило Кримсона мотоцикла, но и добавило к его обширной коллекции еще несколько шрамов. И если бы местные в Цевле, хозяева мотоцикла (оказавшегося, как по волшебству, точно такой же “jawa 350”), знали эту историю, они вряд ли доверили бы его Кримсону. И были бы полностью правы.
Взобравшись на мотоцикл, Кримсон положил руки на руль, завел двигатель и с наслаждением потянулся. Затем он чуточку поиграл ручкой газа, с видом знатока вслушиваясь в звучание мотора, а затем кивнул и дал полные обороты.
Окружающие пикнуть не успели, как он поставил мотоцикл на дыбы, пролетел по асфальту с десяток метров и на полном ходу врезался в бетонный забор. Раздался грохот, сопровождаемый надсадным скрежетом металла, взметнулось густое облако каменной крошки — и все. Наступила полная тишина.
— Еб твою мать, — прошептал один из местных парней, — глазам своим не верю! Как вы думаете, он жив?
Единственный источник освещения — фара на мотоцикле — разбилась вдребезги, так что стало совсем темно. Еле виднелись обернутые в стекловату контуры труб, а вот мотоцикла (вернее того, что от него осталось) совсем не было видно. Так что когда местные со всех ног подбежали к месту ДТП, им не удалось сразу же обнаружить Кримсона.
— Где он? — недоумевали они. — Куда делся? Может, его на сторону отбросило? Ищите на земле! Забегая вперед, скажу, что этим поискам не было суждено увенчаться успехом. Когда мотоцикл ударился в стену, Кримсона отбросило назад, по счастливой случайности он не получил ни царапины. Чтобы избежать ненужных вопросов, Кримсон потихонечку встал, прошел в тени забора до угла нашей пятиэтажки и был таков. Местные еще какое-то время крутились вокруг, разыскивая его, но так ничего и не добились: подняться в дирекцию и задать свои вопросы всему коллективу они не решились. А Гоблина к тому времени и след простыл.