Диалогическая форма этой и следующей сказки, а также сказки «Лис, попавший в западню», объясняется, по-видимому, теми же соображениями, какие высказал Дени Дидро (писатель, которого Нодье высоко ценил, о чем свидетельствует статья 1830 года «О французской прозе и Дидро») в предисловии к сочинению под названием «Это не сказка»: «Когда мы рассказываем сказку, нам нужен кто-то, кто бы стал ее слушать; и если рассказ продолжается, рано или поздно кто-нибудь из слушателей прерывает его вопросом. Вот почему я ввел в предлагаемый рассказ — не сказку, или, если угодно, плохую сказку, — персонажа, который, худо ли, хорошо ли, исполняет роль читателя». Нодье, мастер устного рассказа (о чем см. в нашем предисловии), охотно воспроизводил соответствующую атмосферу в своих текстах.
Несколько пояснений к заглавию сказки.
Сумабезбродий — в оригинале Hurlubleu; такого слова во французском языке нет; есть слово hurluberlu, означающее «сумасброд», «вертопрах»; у Рабле в авторском прологе к пятой книге «Гаргантюа и Пантагрюэля» брат Жан клянется именем вымышленного святого, который в переводе Н. М. Любимова так и зовется — Юрлюберлю.
Манифафа — слово, выдуманное Нодье и, возможно, восходящее к испанскому manifacero — сующий нос не в свое дело. Сам образ султана, который своими вопросами двигает вперед сюжет сказочной повести, встречается в сказках «Тысячи и одной ночи», откуда он перешел во французские сказочные повести XVIII века; таков, в частности, султан Мангогул в «Нескромных сокровищах» Дидро (1748).
Подзаголовок сказки («Прогрессивная история») иронически переиначивает подзаголовки французских сказочных повестей XVIII века: «Нравоучительная сказка», «Политическая и астрономическая сказка» и т. д.
— Катитесь вы все к черту! — воскликнул Манифафа.
— Прикажете ли катиться туда же и главному балагуру[70] вашей Священной коллегии придурков?[71] — осведомился Вздорике[72].
— Нет, Вздорике, — отвечал Сумабезбродий. — Я обращался ко всей этой своре королей и императоров, которые каждый вечер изводят меня своими любезностями и снашивают своими грязными поцелуями подметки моих августейших домашних туфель. Ты мил мне, Вздорике, ты мил мне, главный балагур Священной коллегии придурков, потому что ты — существо бессмысленное, но не лишенное остроумия, хотя с первого взгляда этого и не скажешь. Больше того, я высоко ценю твои достоинства и сразу же доверил тебе одну из важнейших должностей в моей империи, невзирая на то что ты свалился сюда ко мне как снег на голову.
— Совершенно верно, именно свалился, — отвечал Вздорике. — Я прилетел к подножию славного дивана Вашего несравненного Величества на маховом ядре; это транспортное средство по сей день вбито в мрамор, который Ваше Величество изволит попирать своими величавыми стопами, когда ему наскучивает почивать на ложе.
— Ты кое-что упустил, Вздорике. Твое внезапное и, пожалуй, даже чересчур стремительное явление было сочтено чудом, поскольку избавило страну от ужасного раскола, стоившего жизни миллионам моих подданных; не помню, впрочем, в чем там было дело. Набей-ка мне трубку для вдохновения.
— Дело было в том, о вечный и незыблемый Манифафа, — подхватил Вздорике, набивая трубку своего повелителя со всеми подобающими этому ответственному занятию церемониями, — что придурки, поклоняющиеся божественной летучей мыши[73], праматери вашего императорского рода, которая с неизменной снисходительностью ежевечерне закрывает крыльями солнце, дабы даровать Вашему весьма совершенному и весьма обожаемому Султанскому Высочеству свежайшую тьму, благоприятную для сна, — придурки эти разделились на две непримиримые партии, возглавляемые двумя свирепыми балагурами, и схлестнулись в споре о том, родилась ли пресвятейшая летучая мышь из белого яйца, как утверждает Бурбураки, или же из яйца красного, как настаивает Барбароко, претендующий, так же как и его противник, на звание величайшего философа, какой когда-нибудь изливал свет науки на весь мир, а равно и все прочие владения империи Сумабезбродии[74].
70
В оригинале loustic; этим словом начиная с XVIII века обозначали полкового шута, а затем и всякого, кто забавляет общество грубоватыми шутками.
71
В оригинале mataquin — слово, не существующее во французском языке; в литературе упоминается только королевство Mataquin, в котором пребывала добрая фея в сказке Перро «Спящая красавица», однако оно имеет мало общего с придворными Сумабезбродия. Возможно, неологизм Нодье восходит к французскому matassin (устар.) — паяц, развлекающий окружающих воинственными танцами.
72
В оригинале Berniquet — производное от восклицания «bernique!» (пустое! вздор! не тут-то было!).
73
В «Истории Богемского короля» аналогичную роль «культового» существа исполняет священный майский жук, которому поклоняются подданные Попокамбу Волосатого, а описанной далее дискуссии о яйце божественной летучей мыши соответствует великий спор о том, каков был пол священного майского жука.
74
Помимо упомянутого в предыдущем примечании эпизода из «Истории Богемского короля» прообразами этого эпизода служат спор тупоконечников и остроконечников (о том, с какого конца лучше разбивать вареное яйцо) в «Путешествиях Гулливера» Свифта и спор о том, с какой ноги, с левой или с правой, следует входить в храм, в повести Вольтера «Задиг» (этот эпизод обыгран еще более явно в следующей сказке — «Левиафане Длинном»).