Писал Скопин о том же в Пермь, Соль Камскую, Чердынь, чтобы «таможенные, и кабацкие, и десятинные пошлины… и всякие денежные доходы, что в сборе ни есть», прислали к нему, «чтоб ратным людем без корму не быть и государеву б и земскому делу порухи ни который не учинилось»[399].
Царь просил о том же старцев Соловецкого монастыря: «Дворянам и детем боярским и всяким служилым людем на жалованье наша многая казна вышла, а которые монастыри в нашей державе, и из тех монастырей всякая монастырская казна взята и роздана всяким служилым людем на жалованье». Поэтому царь просит Соловецкую братию не отказать, прислать деньги в Москву: «А велели б есте тое казну везти дорогою бережно и осторожно, чтоб та казна до Вологды довезти здорово, а на Вологду наш указ к воеводе и к дьяку послан»[400].
Вологда находилась на границе двух хозяйственных районов государства — северного и центрального; здесь начинался беломорский водный путь и сходились многие транспортные артерии страны. Выгодное географическое положение делало Вологду богатым городом. Все, чем торговал Север: соль, пушнина, рыба, мороженое мясо, — отправлялось из Вологды в центральные районы, а из них в Вологду поступали хлеб, железо, металлические изделия и то, что предназначалось для продажи за границу — поташ, икра, восточные ткани, лен, пенька и другие товары. Зимой и летом, на санях и телегах, по воде и посуху привозили торговые люди в одиночку и караванами товары, которые складировали в Вологде, а затем продавали на рынке[401]. Осенью неспокойного 1608 года торговые люди, в том числе иностранные купцы, оказались отрезанными от Москвы и вынуждены были со своими товарами пережидать зиму в Вологде. Боясь разграбления своего имущества, они были готовы вместе с ратными людьми защищать город от тушинцев. По просьбе Скопина вологодцы и сами посылали деньги, вооружали отряды ратников и других понуждали к тому. Так что не случайно Вологда в те дни становилась центром сбора сил и средств.
Особенно много «отписок» послал Скопин к пермякам, которые никак не хотели присылать ни денег, ни людей. Его настойчивость, целеустремленность и дотошность ясно отразились в переписке с несговорчивыми пермяками. В марте 1609 года устюжане отправили в Пермь «отписку» Скопина, в которой он просил собирать ратных людей к государю на службу и отправлять их в Вологду. Однако, несмотря на обещание Перми, в Вологде от них «ни один человек не объявился», как заметили устюжане[402]. В августе того же года, так и не дождавшись от Перми ни людей, ни денег, Скопин снова пишет к ним, в который уже раз разъясняет, что «иноземцом, наемным людем найму дать не чего, в государеве казне денег мало; ведомо вам самим, что государь на Москве от воров сидит в осаде болши году, и которая была казна и та роздана ратным людем… И вам бы, господине, самим, и гостем и торговым лутчим и середним и всяким людем говорили, чтоб они, для покою и крестьянские избавы и для того, чтоб Московское государство за наемными денгами и достоль не разорилось, дать на наем ратным людем денег, и сукон, да и камок и тафт, сколко кому мочно». Этими материями Скопин собирался расплачиваться с наемниками, а когда настанут лучшие времена, обещал воевода, то казна вернет долг пермякам, поэтому они должны сейчас те материи переписать, и перемерить, и «цену тем сукнам написав», прислать их к Скопину «тотчас», а с собранными деньгами ехать «днем и ночью, нигде не мешкая»[403].
Но время шло, а из Перми так ничего и не присылали. Устюжане совестили пермяков, напоминали им, что в прежние времена, при царе Иване Васильевиче, из Перми в походах участвовало по тысяче человек, а сейчас лишь 80 прислали в Ярославль на борьбу с тушинцами. Наконец в сентябре 1609 года из Перми и Чердыни прислали вместо тканей — поскольку «у них в Перми сукнами и камками и тафтами никто не торгует» — меха: «от Чердынской землицы семь сороков соболей» и пермские воеводы Федор Акинфов — «сорок соболей да лисицу черну», да Наум Романов также «сорок соболей»[404], ну а деньги обещали прислать, как установится первый зимний путь.