Гибель двух воевод и с ними многих ратных людей была тяжелой утратой для царского войска, но потери могли стать еще больше, если бы не стойкость и мужество князя Скопина-Шуйского и Истомы Пашкова. Эти два человека, находясь в одном войске, конечно же встречались и раньше, до этого боя. Были они почти ровесниками, участвовали в одних и тех же сражениях — правда, в противных армиях. Но в этом бою они оказались рядом, плечом к плечу. Не растерявшись в ситуации, когда и бывалые воины показывали врагу спину, молодые Скопин и Пашков сумели остановить бегущих. Похоже, Истома Пашков искал на поле боя искупления своей вины. Сохраняя выдержку посреди общей паники, в которой все бросали «не токмо наряд, но и оружие, и платье свое», они построили тех, кого смогли остановить, и с этими людьми сдерживали натиск нападавших, прикрывая отступление основных сил. Их хладнокровие и мужество спасло жизни многих. «А то бы ни един не спасся, но вси бы до единого побиты были», — горестно заметил летописец. Война, как известно, высвечивает в человеке его нутро, — оно может быть и хорошим, и дурным, — а совместное преодоление опасности сближает людей. Возможно, сблизили события под Калугой и этих, столь неравных по происхождению и месту, которое они занимали на социальной лестнице, но одинаково храбро сражавшихся Истому Пашкова и Михаила Скопина. И жизненный путь их был схож в своей краткости: оба они погибли в молодом возрасте: Пашков в том же 1607 году, а Скопин всего лишь три года спустя.
Царское войско, просидев в осаде под Калугой почти пять месяцев, наскучив воинским безделием, ни с чем отошло, точнее, отбежало к Серпухову, захватив с собой лишь несколько пушек. Горечь поражения усугублялась и личной утратой: Скопин повез в Москву тело убитого воеводы Татева, своего дяди. Его погребли, как и других членов рода Татевых, в Троице-Сергиевой обители. На надгробном камне высекли надпись: «Боярин князь Борис Петрович Татев, преставися 7115 (1607) году маия в 3 день». Как уточнил составитель «Древней Российской Вивлиофики» — «убит под Калугою»[249]. Алена Петровна оплакала родного брата и свою опору во вдовьей жизни, а Михаил — боевого товарища, наставника, — того, кто заменил ему отца.
В победах и поражениях формировался опыт молодого полководца; в умении стойко переносить и то и другое, преодолевать себя, брать на себя ответственность складывался его характер мужчины и воина. К несчастью, его начальные успехи и поражения происходили не в схватках с напавшим извне на страну врагом, а в сражениях со своими же соотечественниками. Но воевали мятежники под командованием бывшего военного холопа Болотникова по всем правилам воинской науки, которую и осваивал Скопин-Шуйский на поле боя.
«Тульское сидение»
Поражение под Калугой тяжелым эхом прокатилось по многим городам России. Царь Василий собирал новое войско, назначив местами сбора Серпухов и Коломну, однако сборы проходили в сложных условиях. Нового «царя Дмитрия Ивановича» никто не видел, но и в способности нынешнего, Шуйского, справиться с восставшими серьезно засомневались. «Отпали» от царя Василия Арзамас и Алатырь, оказался осажденным Нижний Новгород. На сторону Болотникова под Калугой перешло 15 тысяч человек из царского войска, среди которых было только 100 человек наемников, все остальные — свои. Василий Шуйский тяжело пережил эту измену, а патриарх Гермоген применил крайнюю меру церковного наказания к перебежчикам: их прокляли и отлучили от церкви.
Между тем Болотников, нанеся столь чувствительное поражение царским воеводам, не только сохранил за собой Калугу, но и, перехватив инициативу, двинулся к Туле. Там он предполагал соединить свое войско с тем, кто называл себя «царевичем Петром». Последний оборонялся в Туле стойко, «верх брала то та, то другая сторона, но Петр, хотя и находился в крайней нужде, держался с большой храбростью»[250].
В июне 1607 года под Каширой на реке Восме полки вновь набранного войска под командованием князей Андрея Голицына и Бориса Лыкова встретились с отрядами Болотникова, состоявшими на сей раз в основном из казаков. Принимал участие в битве и Истома Пашков. По некоторым сведениям, этот бой стал для него последним[251]. В жестоком сражении, продолжавшемся три дня, верх взяло царское войско, всех захваченных в плен казаков казнили, оставив в живых лишь семь человек. К чести царских ратников, за этих семерых казаков просили дворяне, не так давно ими же пощаженные. И в период измен и предательств находились те, кто стремился сохранить в себе человеческое.
249