Но поляки не дали воеводам времени поместничать, они уже продвинулись к Москве, и совсем не на том направлении, где их ожидали. «О походе князя Михаила Васильевича против вора» коротко повествует автор «Нового летописца»: «Посла царь Василей против Вора боярина князь Михаила Васильевича Шуйсково Скопина да Ивана Никитича Романова. Они же приидоша на речку на Незнань и начата посылать от себя посылки. Вор же пойде под Москву не тою дорогою»[306].
В Подмосковье известны две речки с одним названием — Незнань или Незнайка. Одна из них является левым притоком Осетра и протекает в Зарайском районе. Посылать войско далеко на юго-восток от Москвы, к Зарайску, когда самозванец прошел Козельск и Калугу, вряд ли имело смысл. К сожалению, на многих исторических картах именно на этом направлении изображается поход войска Скопина[307]. Вероятно, автор «Нового летописца» говорит о другой Незнани, которая протекает на юго-западном направлении.
Небольшая речка Незнань — «неизвестно откуда берущаяся» — так объясняют топонимические словари происхождение ее названия — и сегодня, как и четыреста лет назад, петляет по Наро-Фоминскому и Подольскому районам Московской области, редко где удаляясь от Москвы более чем на 25 километров, пока не впадает в Десну. То, что войско было послано сюда, на ближний от Москвы рубеж, говорит о действительно стремительном приближении Лжедмитрия к столице. К тому же, посылая войско на Незнань, в Москве, видимо, были совершенно уверены, что самозванец пойдет именно этой дорогой.
Однако «посылки» — разведка, получившая задание уточнить местонахождение вражеского войска, — принесли совершенно иные сведения: самозванец, оказывается, идет не Калужской, а Смоленской дорогой. И пока воеводы охраняют неизвестно от кого берега Незнайки, «рыцари» Лжедмитрия грабят поместья и вотчины служилых людей уже в районе Можайска.
Почему самозванец выбрал именно это направление на Москву, можно только предполагать. Возможно, его разведка сработала лучше и он предпочел обойти царское войско, не встречаясь с ним на дороге к Москве. Может быть, как считал С. Ф. Платонов, для польско-литовских войск Можайск был более привлекателен, потому что стоял на главной дороге от Москвы к Смоленску, по которой поляки ждали подкрепление. Могли их привлекать и не разоренные во время борьбы с Болотниковым, в отличие от калужского направления, земли[308].
Но в полках Скопина ошибка командующих вызвала негодование: «нача бытии шатость, хотяху царю Василью изменити». Имена изменников известны, их называет все тот же «Новый летописец»: это князья Иван Катырев, Юрий Трубецкой, Иван Троекуров и «иные с ними». Заметим, что автор летописца называет события на Незнани не мятежом и не восстанием, но шатостью. Вряд ли те, кто участвовал в открывшемся военном заговоре, внезапно поверили во вторичное чудесное спасение царя Дмитрия и заспешили в его войско. Шатость в войске наглядно показала, как велико уже было в тот момент недовольство действиями Василия Шуйского и его советников, прежде всего клана Шуйских.
Скопин-Шуйский и сам был раздосадован неудачно спланированными еще в Москве действиями и советами Дмитрия Шуйского о предполагаемом маршруте противника. Но еще большее его недовольство вызывало совершенно несвоевременное местничание воевод, которое и задержало выход войска из Москвы. А здесь еще и измена открылась…
Царь приказал «князь Михаилу же Васильевичу с ратными людьми… идти к Москве, а тех, кои ему хотели изменить, на Москве пытал»[309]. Военачальники приказы не обсуждают, они их исполняют, поэтому с заговорщиками командующий войском Скопин-Шуйский поступил по законам военного времени: они были арестованы, а ненадежное войско он отвел к стенам Москвы. Подозрительный по природе и любящий послушать доносчиков Василий Шуйский провел тщательное расследование, по результатам которого всех арестованных обвинили в измене и подвергли различным наказаниям: одних после пыток казнили, других посадили в тюрьму, третьих сослали в Сибирь, на Тотьму и в Нижний Новгород. Вряд ли Михаил одобрял действия царя Василия, он понимал, что расположение подданных жестокими казнями завоевать нельзя, — нужны военные успехи, а ими-то похвастаться царские воеводы пока и не могли.