– Вот именно! – Он помолчал, почтительно опустив взгляд. Затем к нему вернулась мирская оживленность, и он добавил:
– Но думал я не о столь возвышенном примере, мистер Темпест, а о женщине.
– Вот как! – безразлично сказал я.
– Да – женщине, что, несмотря на поношения и препятствия, быстро завоевывает популярность. Вы точно услышите о ней в кругу литераторов и в обществе, – и он с сомнением посмотрел на меня исподлобья – но она не богата, всего лишь известна. Однако сейчас нам не до нее – вернемся к делу. Единственным неясным моментом в деле успеха вашей книги остается реакция критиков. Ведущих рецензентов всего шестеро, они делят между собой все английские журналы, кое-какие из американских, а также лондонские газеты. Вот их имена, – он передал мне написанную карандашом записку, – и их адреса, насколько мне удалось выяснить, или адреса изданий, для которых они пишут чаще всего. Человек во главе списка, Дэвид МакУинг, опасней всех прочих. Он пишет все обо всем – будучи шотландцем, он привык всюду совать свой нос. Если вам удастся справиться с МакУингом, о прочих можно особо не волноваться, так как он подает пример всем остальным, и у него свои методы работы с редакторами. К примеру, так как он один из лучших друзей редактора «Девятнадцатого века», вас там точно упомянут – иным способом добиться этого невозможно. Ни один рецензент не может поместить свою рецензию в этот журнал, если не является другом редактора[5]. Вы должны поладить с МакУингом, или он, просто потому, что захочет порисоваться, подрежет вам крылья.
– Это неважно, – ответил я, забавляясь мыслью о том, что придется «поладить с МакУингом». – Немного критики всегда поможет книге лучше продаваться.
– Иногда это так. – Морджсон рассеянно пощипывал свою жиденькую бородку. – Но в других случаях – решительно нет. Там, где присутствует совершенно определенная, вызывающая оригинальность, враждебная критика эффективнее всего. Но труд, подобный вашему, требует подпитывания протекцией, короче говоря, здесь нужна сенсация…
– Мне все ясно! – Я был весьма уязвлен. – Вы не считаете мою книгу достаточно оригинальной для того, чтобы она говорила сама за себя?
– Милостивый государь! Вы и правда… в самом деле… как бы сказать? – Он извиняюще улыбнулся. – Несколько резки? Я считаю, что ваша книга – пример выдающейся образованности и изящества мысли, и если я вижу в ней недостатки, то лишь благодаря своей непонятливости. Единственное, чего, по моему мнению, ей недостает – того, что я, за неимением лучшего слова, назову цепкостью, способностью пригвождать внимание читателя. Но пожалуй, это общая проблема современной литературы – немногие авторы чувствительны настолько, что способны заставить что-то чувствовать других.
С минуту я ничего не отвечал ему. Я думал о словах Лучо на эту же тему.
– Что ж! – сказал я наконец. – Если я ничего не чувствовал, когда работал над книгой, то сейчас и подавно. Да что там, я прочувствовал каждую строчку! Остро, болезненно!
– Да-да, в самом деле! – успокаивающе проговорил Морджсон. – Или, быть может, вам казалось, что вы что-то ощущаете – весьма любопытный аспект литературной страсти. Видите ли, чтобы в чем-то убедить читателя, сперва надо самому иметь убеждения. Результатом обычно является необычайный магнетизм, возникающий между автором и читателями. Однако спорщик из меня неважный, и может статься, что после спешного прочтения у меня могло сложиться неверное мнение о ваших намерениях. Так или иначе, книга будет иметь успех, если мы об этом позаботимся.
Я пообещал сделать все, что в моих силах, и на этом мы расстались. Я понял, что Морджсон куда проницательней, чем мне представлялось, и его наблюдения снабдили меня пищей для не слишком приятных раздумий. Если моей книге, по его утверждению, недоставало цепкости, с чего бы ей владеть умами читателей? Успех ее будет эфемерным, сезонным – она станет одной из скоротечных литературных «сенсаций», которые я так открыто презирал, и слава будет дальше, чем когда-либо, а ее фальшивую имитацию обеспечат мои миллионы. В тот день я был в дурном настроении, и Лучо заметил это. Скоро он выяснил суть моего разговора с Морджсоном и долго и довольно громко смеялся над предложением «уладить дела» с грозным МакУингом. Бросив взгляд на имена других ведущих критиков, он пожал плечами.
– Морджсон прав, – сказал он, – МакУинг закадычный друг этих ребят – они посещают одни и те же клубы, ужинают в одних и тех же дешевых ресторанах, спят с одними и теми же накрашенными танцовщицами. У них уютное маленькое братство, и они в своих журналах по случаю угождают друг другу. О да! Будь я на вашем месте, я бы постарался поладить с МакУингом.
5
У автора имеется письменное свидетельство мистера Ноулза о реальности услуг подобного рода.