Вот как Аммиен Марцеллин описывает гунн: их едва упоминают в летописях; они всегда были известны, как дикий народ, живший издавна около Азовского моря и спустившийся с берегов Ледовитого океана. Лицо их уродуется с малолетства; его татуируют, чтобы с корнем вырвать всякую растительность волос, отчего все гунны безбороды и походят на евнухов. Сложения они крепкого, коренастого, мускулисты, с большою головою. Особое развитие плеч и груди придает их стану какой-то сверхъестественный вид, похожий на животных, с такими же привычками и наклонностями. Гунны никогда не варят своей пищи, употребляя мясо, корни и травы, все в сыром виде; мясо всякого животного всегда сохраняется у них под седлом.
Относительно лица этих гунн мы заметим, что описание его взято, вероятно, с какого-нибудь выдающегося урода, который мог быть похож примерно на последнего казанского царя, облик которого подходит к описанию Амм. Марцеллина[271]. Известно также, что кочевой народ не кормится хлебом, он питается корнями и растениями, чем попало. Да и не кочевники только, а во все времена простонародье пользовалось разнообразными средствами питания, доставляемыми ему природою: различными растениями, корнями, которые употребляет с удовольствием. А мы, цивилизованные люди, разве пренебрегаем корнями, травами, зеленью и зельем? Что касается мяса, которое гунны имели при себе, то еще вопрос, возможно ли было хранить и перевозить его в то время иначе. И теперь кавалерия, в особенности казаки, делают на походе, в военное время, то же самое. Этот умный способ держать мясо во время переходов под седлом и телом, если и не изящно кулинарный, зато, по крайней мере, практичный, так как он размягчает мясо и делает его удобоваримым. Многое, что по описанию нам кажется странным, в действительности же оно бывает вовсе не так смешно и отвратительно. Желательно было бы знать, как поступили бы рейдисты на Западе во время продолжительного рейда? Далее Амм. Марцеллин говорит: у гунн нет ни домов, ни могил; они живут в лесах и горах. До́лжно полагать, что такое указание относилось к их прежнему местожительству, так как по левую сторону Дона, в Диком Поле[272], никогда не было ни брянских, ни пермских лесов, а гор там почти нет.