На Балканский полуостров гунно-славян привели готы, которые после поражения Эрманарика и Винитара устремились сотнями тысяч к берегам Дуная, умоляя византийского императора принять их, поселить в Мизии и считать их своими союзниками. Дело это для них было спешное, так как гунны и анты не щадили своих врагов и истребляли их беспощадно, невзирая ни на возраст, ни на пол. После тех ужасов, которые натворил Винитар, гунно-славяне считали себя вправе истреблять нещадно все, что напоминало прежние отношения, они желали и добивались полнейшей очистки своей страны от врага, которого преследовали по пятам, и не раз ходили затем за Дунай, к грекам, которые давали готам приют. Так, в 442 г. Аттила из Токая на Тиссе двинулся чрез западную Паннонию в Балканскую Иллирию, прошел мимо Ниша во Фракию, дошел до Адрианополя, потом повернул назад в Македонию и оттуда вернулся чрез восточную Паннонию домой. Он все гнался за готами, побивая и греков. В сохранившихся договорах, кроме больших даней золотом и дорогими восточными произведениями, он добивался выдачи перебежчиков, жаждал породниться с царским родом, требовал установления порядка при обмене пленных и того же для правильной, безобидной торговли на определенных торжищах. Греки между тем все хитрили, скрывали врагов Аттилы, поддерживали их, постоянно обманывали и даже посягали на жизнь Аттилы, не жалея в этом случае ни слов, ни обещаний, ни денег. Все это не обходилось, однако же, без того, чтобы не делалось известным врагу, и потому с каждым новым подобным случаем мщение со стороны Аттилы увеличивалось. В 447–448 г., когда подобные причины вновь вынудили Аттилу перейти Дунай, выкуп, остановивший гуннов, был так велик, что Константинополь совершенно обеднел. Чтобы исполнить требование Аттилы, богатые патриции продавали уборы своих жен и все драгоценности. За это же время всю нынешнюю Сербию до Ниша и Подунавье до Рущука Аттила считал своею территориею.
Этот последний поход привел к новому посольству греков, которое отправилось в 448 г. к Аттиле. Секретарем этого посольства был грек Приск, который оставил потомству довольно подробное описание всего того, чему он был свидетелем. Это драгоценное повествование проливает совершенно иной, нежели у Марцеллина и Иорнанда, свет на славян и гуннов и дорого нам по той причине, что Приск вовсе не думал услужить тому народу, о котором в то время греки имели чрезвычайно смутное понятие, — славянам. Тем, следовательно, беспристрастнее его сказание, из которого возьмем все то о славянах, что в настоящем случае выяснит хоть несколько их историю до основания Русского государства.
В 448 г. прибыл в Константинополь посол Аттилы Эдикон с требованием выдать беглых и прекратить обработку полосы земли по правому берегу Дуная, от Савы до Рущука, а также перенести раз навсегда торжище с берегов Дуная в Ниш[292]. Тогда греки задумали подкупить Эдикона и убить Аттилу, но тот узнал о заговоре, вероятно, от своего же посла. Греки и скифы (так звали греки гуннов) отправились вместе чрез Софию (Сардику) к Дунаю. Уже на правом берегу они нашли гуннов, передовые отряды Аттилы, которые будто готовились охотиться со своим царем в Иллирике (Сербии). На берегу стояло много лодок-однодеревок, на которых перевезли оба посольства. На другом берегу находился стан Аттилы, целый ряд шатров. Здесь переговоры велись верхом, но из этого еще нельзя заключить, чтобы Аттила и его гунны делали все на лошадях. В военное время и теперь многое делается на лошадях, а бивакируют под шатрами, если имеются, а то на чистом поле, среди огней, если дозволят. При таких натянутых обстоятельствах, как во время встречи с греческим посольством, когда часть гуннов уже была на правом берегу Дуная, только и можно было вести переговоры верхом и в случае их неудачи немедленно пуститься в поход и силою заставить сделать то, чего добивался Аттила. Тут видна только сила, решимость, характер Аттилы, понимание военного дела, а не иное что. Всякая лихая кавалерия, регулярная или иррегулярная, действовала бы так и не иначе. Помянутая встреча случилась приблизительно около Белграда, так как иначе нельзя себе разъяснить дальнейшего движения Аттилы с греческим посольством по левому берегу Тиссы. Кроме того, направление дороги от Ниша не минует долин Моравы и Ибара, как наиболее удобных и уже известных в древнейшие времена. Аттила, вероятно, удовлетворенный, двинулся обратно. Чрез реки Мороз, или Морош (Дракон), Тигу или Тжу (Кёрёш) и Тиссу (Тифис) они переезжали на плотах и лодках, причем перевозкою занимались береговые жители, вероятно, не случайно приставленные, а исполнявшие эту обязанность вроде ли повинности или наряда по главному пути следования с юга на север, к Токаю. Путь этот приблизительно шел от Пинчево на Вержеч, Чакова, Мегалу (Темесвар), Вингу, Арад, Симан, Чалопту, Варадин, Дебречин и Токи (Токай). По этому пути жила отдельно, как то водилось у славян, вдова Бледы, которая пожелала принять и угостить греческое посольство. Ночевало оно в хижинах. В селениях, которые встречались посольству довольно часто, подавали мед, а вместо пшеницы и хлеба — просо. Служители послов получали ячменное питье — камос, кмас или квас, а не кумыс, который делается не из ячменя, как известно, а из кобыльего молока. Население, которое обитало по пути следования посольства, Приск зовет варварами, а их язык варварским, но не гуннским. Из изложенного каждый догадается, что под варварами следует разуметь славян, столько раз до того громивших Римскую империю во II и III столетиях[293]. По пути греческие послы повстречались с послом римским, который ехал к Аттиле от Аэция уладить дело о золотых и священных сосудах, на которые заявил свои требования Аттила.