Вера в полубогов легко могла усвоиться славянами, и они стали представлять загробную жизнь как продолжение земного существования, только невидимого, приурочивая загробную деятельность умерших людей к интересам своей собственной жизни и к условиям обстановки. Отсюда обычай снабжать покойника пищею и класть с ним в могилу принадлежности его земных занятий.
Изложив, насколько дозволял сжатый объем настоящего исследования, разбросанные сведения о древних верованиях славян, мы полагаем, что, какое содержание ни получали и в какие формы ни влагались славянские религиозные воззрения под влиянием чужеземцев или условий окружающей обстановки, в основании всех этих верований лежит глубоко укоренившийся стихийный элемент. Под влиянием, вероятно, греческого учения, шедшего по Днепру и, благодаря славянской взаимно-сти, распространявшегося по Припети, Висле, Варте, Одре и Лабе, языческое поклонение истуканам проникло до Вагрии, где и утвердилось в городищах, без храмов и жрецов. У взморья, где кипела торговля, где сходились со славянами чужестранцы со всей Европы, оно оформилось окончательно. Тут кроме позаимствованного выработалось нечто и свое, самобытное; здесь зарождалось что-то вроде религиозного союза, сюда стекались славя не из далеких стран, из России и от Адриатики с Лабою. Но эта заря национального объединения на началах религиозного единства не успела разгореться и погасла в XII столетии, когда немцы накрепко овладели Одрою, когда Польша отделилась от славянского востока, когда в России окрепло Московское княжество и пошло своим собственным путем. Тем не менее везде, где еще живет славянство, признаки старины не исчезают и живут из века в век, в преданиях и поверьях народа.
Жилища славян в древности были очень просты: где пещера или нора, где буда, где клетушка или клеть. Еще в XII столетии плетневые избушки водились на птичьих дворах германских поселений, между Одрою и Лабою[139]. Только впоследствии, когда переселения кончились, когда начали основываться славянские государства, когда наступили дни покоя и благосостояния народного, от естественных убежищ и плетушек из хвороста перешли к дереву, а там, смотря по месту, и к камню. Но всегда дерево предпочиталось: его было и много, да и постройка из него легче, здоровее и суше. Зато и уничтожались подобные работы легче; пожары во время войны или от различных случаев неосторожности губили все, что в архитектурном отношении создавалось славянством. Оттого и мало монументальных памятников славянской старины; оттого самый важный материал для изучения прошедшей жизни славянства и заключается в том, что не горит, не уничтожается, — в слове, которое переходит из века в век, от поколения к поколению. Славянские урочища своими названиями говорят о прошедшем яснее и полнее материальных остатков: они указывают и повествуют нам о том, что история не помнит и не знает[140].
Птичьими дворами назывались кварталы в немецких поселениях, занятые славянами.
По природе славянин был человеком смирным и миролюбивым. Но внешние причины нередко заставляли его воевать. Вторжения чужеземцев были, разумеется, главнейшими поводами к тому, что славяне брались за оружие для изгнания непрошеных гостей. Славяне сражались большею частью пешими в плотных колоннах, причем сражение начиналось бойцами наиболее сильными и ловкими, людьми, выходившими вперед. Славяне были изворотливы, легко переносили жар, холод и голод. При сильном натиске скучивались, заседали в укрепленных местах, огороженных валом, рвом и частоколом, также употребляли засеки. Нередко устраивали засады. Скрываясь в случае опасности, они, за неимением других прикрытий, даже ныряли в воду и могли оставаться в таком положении долгое время, дыша чрез камышовые трубки. Проигрывая сражение, многие из них, чтобы избежать рабства или мученической смерти, убивали себя.
О вооружении славян в те отдаленные времена, когда самого имени славян еще не было слышно и римляне не отличали их от германцев, а у греков они слыли за иллирийцев и фракийцев, нет прямых сведений. Такие положительные указания существуют только в позднейших хрониках. Тем не менее есть полная возможность сказать по данному предмету нечто определенное, сопоставляя некоторые исторические подробности о славянах, дающие косвенные указания на способ вооружения их в древнейшую эпоху. Известно, напр., что древние историки называют славян то скифами и сарматами, то аланами и гуннами; а вооружение четырех последних народов описано. Далее, греки и римляне оставили описание вооружения тех народов по Дунаю и Лабе, с которыми им приходилось воевать; а этими народами были отчасти славяне. Наконец, характер и способ славянского вооружения запечатлелся в атрибутах идолов, стоявших в богатых храмах северных приморских славян. Ближайшее знакомство с подобного рода подробностями приводит нас к заключению, что военное искусство и вооружение славян развивалось в тесной зависимости и под влиянием отношений к ним соседей.