— Как видно, мы теперь прибыли к месту назначения. Куда это меня эти черти завезли? Да этот леший еще трунит надо мной. Как бы то ни было, но они готовят мне какой-нибудь сюрприз и, конечно, не совсем приятный.
Однако, кругом было совершенно тихо, казалось, он был совершенно один.
— Что бы это значило? — размышлял он. — Неужели они просто-напросто бросили меня в каком-нибудь глухом углу и больше ничего?
Подождав некоторое время и окончательно удостоверившись в том, что его таинственные неприятели удалились, оставив его одного, он попытался было разорвать свои путы.
К неописуемому своему удивлению, однако, при первом его осторожном усилии веревки сами собой распустились, и спустя несколько минут он очутился совершенно свободным. Тогда он присел и обвел вокруг себя глазами. Каково же было его недоумение и радость, когда он увидел себя у костра, разведенного им и Редбладом на том самом месте, где он лежал часа три тому назад, бок о бок с чурбаном завернутым в его сарапе заменявшим его в его отсутствии.
— Да, черт возьми! Нечего сказать, прекрасно сыгранная штука, — но, rayo de Dios!50 He я буду, если не рассчитаюсь с ними за эту проделку; я доберусь до их тайны, если даже это должно будет мне стоить жизни. На этот раз они опять одурачили меня, но я не останусь у вас в долгу, caray! Будьте спокойны! — думал он.
Но вот Редблад встал, отошел от костра и, подойдя к нему, сказал:
— Ну, compadre, теперь ваш черед караулить нас: вы уже достаточно поспали; смотрите, караульте хорошенько.
— О, будьте спокойны, compadre, — насмешливо ответил он, — я так прекрасно спал.
И между тем, как Редблад заворачивался в свой сарапе и преспокойно, точно в своей спальне, укладывался спать, Матадиес встал и занял свое место у костра. Ночь прошла без всяких приключений, а с восходом солнца все трое охотников были уже на ногах.
— Что мы будем делать теперь, ваша милость? — спросил Матадиес.
— Вам больше делать нечего, друзья мои! — отвечал дон Торрибио.
— То есть как это нечего? — обиженным тоном спросили мексиканцы.
— Выслушайте меня, а главное, постарайтесь понять. Я избрал вас двоих из числа всех ваших товарищей, потому что знаю, на что вы оба способны, как опытные, ловкие охотники, знающие до мельчайших подробностей все условия жизни пампасов, обычаи и нравы местных обитателей и так далее.
— Что же, вы не довольны нами?
— Напротив, я вами доволен, как нельзя более, вы даже превзошли все мои ожидания, но всего этого мало: я хотел сделать опыт, и опыт этот мне прекрасно удался. Теперь я несомненно знаю, что никакой охотник, никакой другой человек не может выследить этих негодяев; очевидно, они располагают такими средствами, против которых нет возможности бороться кому бы то ни было из вас.
— Но что же в таком случае делать, ваша милость? Вы правы, ваша милость, с этим я не могу не согласиться.
— Да, вы сами на себе испытали их ловкость и силу в эту ночь, мой бедный друг, а между тем и вы со своей стороны проявили необычайную ловкость и находчивость.
— Как, вы об этом знаете, ваша милость?
— Я все видел и все знаю, и эту отместку, которой вы вероятно, страстно желаете, я берусь доставить вам сам. Теперь я, в свою очередь, беру все это дело на себя, и я один разоблачу эту тайну, которая до настоящего времени оставалась недоступной для всех. Я не хвастаюсь, скоро вы сами в этом убедитесь, а пока я остаюсь здесь.
— Одни, ваша милость?
— Да, один; я не имею надобности ни в чьей посторонней помощи; что же касается вас, друзья мои, то вот возьмите это и поделите между собой, в знак моей благодарности за ваши старания, и затем отправьтесь к Твердой Руке в Охо-дель-Агуа и скажите, что я тоже скоро прибуду туда.
И он вручил Матадиесу увесистый кошелек.
— Однако, ваша милость! — начал было Матадиес не совсем решительно.
— Отправляйтесь, друзья мои, я этого хочу, так надо!
— Пусть будет, как вам угодно, ваша милость; желаю вам успеха.
— Благодарю!
Затем оба охотника простились с молодым человеком и вскоре скрылись в глубине темной чащи леса.
—А теперь, — сказал дон Торрибио, как только он остался один, — теперь надо мне приниматься за дело и показать, что могут сделать буэнос-айресские растреадоры.
ГЛАВА XIII. В которой наконец проникают на асиенду дель-Энганьо
Как отлично понимает читатель, асиенда дель-Энганьо при всей своей очевидной недоступности, конечно, была вполне доступна для тех, кому были известны тайные пути и ходы, ведущие в нее. Как угадал дон Торрибио на основании всего происшедшего вчера у подножия воладеро, с той стороны, где находились в засаде охотники, был только один вход на асиенду, который был известен только одному лицу, и вот уже более двадцати лет, как никто ни разу не пользовался им, к тому же с этой стороны даже приблизиться-то к асиен-де было крайне затруднительно.
Всадники, которые действовали так хитро и ловко, не пытались даже проникнуть внутрь асиенды с этой стороны, что было бы совершенно невозможно для них, так как они были верхами. Они просто, как говорится, произвели фальшивую атаку в этом направлении, с целью сбить с толка и ввести в заблуждение соглядатаев, присутствие которых они, как видно, подозревали, рассчитывая этим ловким приемом заставить их поверить в возможность проникнуть на асиенду с этой стороны и тем самым отвратить их от желания приняться за поиски в другом месте.
В сущности же асиенда была доступна с четырех сторон пешим и конным, даже экипажам; туда вели прекрасные широкие дороги, прекрасно содержимые, но начало этих дорог было так удачно замаскировано, так хорошо скрыто, что доискаться их не было почти никакой возможности. Впрочем, ближайшая из этих дорог находилась на расстоянии пяти миль от того места, где сидели в засаде Матадиес и Редблад. Но что, главным образом, делало асиенду недоступной, так это ее обособленное, одинокое положение среди пустыни, в глуши почти непроходимого леса, вдали от всякого населенного центра, и таинственная репутация, созданная целой массой легенд, усердно распространяемых в стране и наводивших страх и ужас на краснокожих и на невежественных, суеверных охотников, которые одни только и посещали порой эти края. Кроме того, тайны асиенды никого не затрагивали, никого близко не касались, и никто не имел серьезной надобности потрудиться над разоблачением их. Вот почему асиенда в течение целого ряда столетий хранила свою тайну в полной неприкосновенности. Теперь же, когда платеадос сделали ее главнейшим местом своего пребывания, складом всех награбленных ими богатств и сокровищ, когда они превратили ее в разбойничье гнездо, взгляды всего населения страны невольно обратились на асиенду, — и она стала предметом любопытства, удивления, страха и недоумения для всех и каждого; о ней заговорили, ею интересовались все, и каждому хотелось разоблачить, изучить и исследовать тайны этого здания, о котором долгое время все как будто забыли. Итак, всадники в прошлую ночь, выполнив с успехом свой хитрый маневр, вернулись окольным путем в долину и, переправившись через Рио-Салинас, ехали некоторое время легким охотничьим галопом прямо вперед, пока наконец не достигли довольно высокого, густо поросшего лесом холма, спускавшегося пологим скатом в долину. Въехав на холм, всадники вскоре очутились на прекрасной лужайке среди леса, где они соскочили с коней, дали им вздохнуть, а один из них встал на страже у опушки леса, остальные же, стреножив коней и задав им корм, завернулись в свои сарапе и, растянувшись на траве, крепко заснули.
Перед самым рассветом послышался конский топот вдали; топот этот быстро приближался, и вскоре пять человек конных прибыли на лужайку, где отдыхали их товарищи, очевидно, поджидавшие их.
Как только те въехали на лужайку, остальные десять быстро вскочили на своих коней и, не обменявшись ни единым словом, двинулись дальше.
Спустившись с холма по ту сторону, они переехали вброд безымянный приток Рио-Салинаса. На берегу в совершенно развалившемся, разрушенном ранчо, восемь пеонов ожидали всадников, имея для них наготове совершенно оседланных лошадей. В несколько секунд всадники пересели на свежих коней, а пеоны увели усталых и измученных в направлении, совершенно противоположном асиенде.