Рассмотрим теперь важный вопрос об эволюции древнерусского имперфекта совершенного вида во времени. Анализ источников ясно показывает, что активное употребление этой формы характерно лишь для древнейших памятников и уже на протяжении древнерусского периода наблюдается резкое падение ее употребительности, а в дальнейшем полное отмирание.
Разумеется, здесь существенно то, что в живом языке рано исчез вообще весь имперфект (правда, вопрос о времени этого события продолжает оставаться дискуссионным). Но в книжном языке имперфект продолжал существовать, а в собственно церковнославянском существует и поныне. Таким образом, отмирание имперфекта совершенного вида протекало гораздо быстрее, чем отмирание имперфекта вообще.
Приводим в виде таблицы количественные данные по нескольким важнейшим памятникам XI–XV веков. В подсчет числа имперфектов совершенного вида включена также форма будяше (которая ведет себя как принадлежащая именно к этой категории), но не включена форма не дадяше (которая стоит особо, а именно, большей частью ведет себя так, как если бы принадлежала к несовершенному виду).
Для каждого памятника указан его общий объем (количество слов) и число содержащихся в нем имперфектов совершенного вида{16} (сокращенно: имп. СВ) в сравнении с общим числом имперфектов в памятнике.
Дата при памятнике означает: для летописей – время составления соответствующей группы погодных записей, для прочих памятников – время их создания (или перевода).
Из еще не упоминавшихся выше памятников рассмотрены:
«Александрия» (перевод XI–XII вв., в списке XV в.);
Суздальская летопись (за XII–XIII вв.) по Лавр.;
Уваровская летопись (за XII–XV вв.).
Новгородские и псковские памятники в список не включены, ввиду их особенности, рассматриваемой ниже отдельно.
Здесь взяты памятники, где имеется хотя бы один пример имперфекта совершенного вида. Но во многих памятниках нет ни одного такого примера. Таковы, в частности (из числа тех, где имперфект вообще употребляется достаточно часто): XII в. – «Хождение» игумена Даниила, «Повесть о Варлааме и Иоасафе»; XII–XIII вв. – «Пчела», «Девгениево деяние»; XIII в. – «Моление Даниила Заточника»; XVI в. – «Повесть о Петре и Февронии». Лишь по одному примеру встретилось в «Чудесах Николы» и «Повести об Акире Премудром» (произведениях XI–XII вв.).
Из таблицы видно, что доля имперфектов совершенного вида никогда не была велика, а тексты, где она наибольшая (6–12 %), созданы в XI – начале XII века (это Житие Феодосия и «Повесть временных лет»). В прочих памятниках, даже ранних, эта доля весьма мала, причем уже и в XII веке имеются также такие памятники, где она равна нулю. Позднее XIII века примеров уже почти нет.
Как установил Ю. С. Маслов, старославянские памятники существенно отличаются в данном отношении от ранних древнерусских: имперфект совершенного вида встречается здесь очень редко. Так, в Мариинском евангелии таких форм просто нет (если не считать единичного не дадѣаше, которое, как уже указано, стоит особо; что касается словоформ съказаше, облобызааше, облизаахѫ, повѣдаашете, то здесь они принадлежат к несовершенному виду).
То же верно и для церковнославянских памятников русского извода. Например, в Изборнике 1076 года таких форм нет вообще; в Изборнике 1073 года (объемом в 134 тысячи слов) отмечено только единичное боудѧше.
Обнаруживается также диалектное различие внутри древнеруского языка между южными памятниками и новгородско-псковскими. В Новгородской первой летописи имперфекты совершенного вида почти отсутствуют: в Синодальном списке имеется лишь один пример, причем даже не вполне надежный, поскольку совершенный вид не гарантирован (брат(ъ) брат(у) не съжалѧшетьсѧ [1230]); в младшем изводе всего на два примера больше. Совсем мало правильных имперфектов совершенного вида также в псковских летописях (случаи ошибочного употребления данной формы не в счет, см. о них ниже).
Таким образом, активное употребление имперфекта совершенного вида было характерной чертой южной части восточнославянской зоны, отличавшей ее как от старославянского и церковнославянского языка, так и от новгородско-псковской зоны.
Отмирание имперфекта совершенного вида, начавшееся уже в XII веке, выражалось в том, что вместо него все шире употреблялся обычный имперфект, т. е. имперфект несовершенного вида. Ю. С. Маслов демонстрирует многочисленные примеры из летописей, где переписчик заменяет умряше, стоявшее в более раннем списке, на умираше, съжьжаху – на съжигаху, вложаху – на влагаху, изидяше – на исходяше, принесяше – на приносяше, и т. п. (во всех этих парах первый член относится к совершенному виду, второй – к несовершенному). В ряде случаев в качестве замены выступает уже глагол несовершенного вида с суффиксом -ыва– (-ива-); например, приискаху заменяется на приискываху, наказаше – на наказываше, спряташе – на опрятываше.
16
Приводимые цифры не вполне строги, поскольку для некоторых примеров вопрос о виде глагола решается неоднозначно. Как уже указано, случаи, где имперфекты двух видов омонимичны, при подсчетах присоединяются к несовершенному виду.