Кругликов и Маренков принесли с собой парашюты, по три куска взрывчатки, сумки с продуктами и по 400 рублей денег. Они были одеты в грязные поношенные, красноармейского образца, гимнастерки, гражданские брюки, что придавало им вид беспризорников.
Для обратного перехода линии фронта они были снабжены письменным паролем на немецком языке: ^Спецзадание, немедленно доставить в 1-Ц»[10]. Пароль упакован в тонкую резиновую оболочку и вшит в полу брюк.
В процессе бесед и опроса подростков установлено ноличие диверсионной школы подростков в возросте 12— 16 лет, организованной германской военной роэведкой Абвер. В течение месяца Кругликов и Маренков вместе с группой из 30 человек обучались в этой школе, которая дислоцируется на охотничьей даче, в 35 км от гор. Кассель (Южная Германия). Основным контингентом обучаемых являются воспитанники детских домов, не успевших эвакуироваться в 1941 году, а также подростки, семьи которых проживают на временно оккупированной немцами территории.
Отбор подростков ведется под видом службы в Русской освободительной армии (РОА) в качестве воспитанников, с учетом детской психологии и романтических наклонностей этого воэросто. Им улучшают жизненные условия, подвергают идеологической обработке в нацистском духе, устраивают экскурсии по городам и поместьям Германии, обещают награды и подарки.
В диверсионной школе установлен строгий режим и распорядок дня, четыре часа отводится на изучение основ топографии, подрывного дела, стрельбе, правилам прыжков с парашютом, строевой подготовке. Все обучающиеся тренировались на местности способам перехода линии фронта и сделали по одному тренировочному прыжку с парашютом.
Опросом Кругликова удалось установить официальных сотрудников школы, приметы и установочные данные на всех заброшенных подростков-диверсантов.
С целью их задержания номи ориентированы все органы Смерш», областные управления НКВД, дорожные аппараты НКГБ и войска по охране тыла.
Кругликов и Моренков используются нами в оперативно-розыскных мероприятиях совместно с оперативными работниками для опознания и задержания остальных заброшенных подростков.
Начальник Управления контрразведки «Смерш» Брянского фронта
генерал-лейтенант Железников Н. И.»[11]
Когда я встретился с Николаем Ивановичем и показал ему это сообщение с его подписью, он оживился и взволнованно заговорил:
— Помню, как же, помню. Рано утром я вернулся из расположения войск 11-й гвардейской армии генерала Баграмяна[12], которая, прорвав оборону немцев, успешно перешла в наступление на Брянск, и собирался о своей поездке доложить эту приятную новость члену Военного совета фронта Льву Захаровичу Мехлису[13]. И тут мой заместитель Василий Степанович Шамин докладывает мне, что в роту охраны Управления пришли два пацана — немецкие диверсанты, притащили парашюты и взрывчатку. За время войны я многое повидал, но такого еще не было.
Не остыв от пребывания на передовой, еще возбужденный, спросил: «Где они?» — «Завтракают», — ответил Василий Степанович. В столовой, куда мы вошли, толпились офнперы и солдаты. За столом сидели два подростка и аппетитно ели из тарелок кашу. Рядом стояли кружки с молоком и подаренные ребятам гостинцы: трофейные плитки шоколада, конфеты, печенье.
«Приятного аппетита», — пожелал я. «Что ж, давайте знакомиться», — протягивая руку, сказал: «Генерал Железников. Кто из вас товарищ Кругликов, а кто товарищ Маренков?»
Они встали и, подавая свои ручонки, безотрывно уставившись на погоны, тихо назвали себя. Чтобы сгладить их смущение, я сказал повару: «Л нас накормишь? Давай и нам каши, я ведь еще не завтракал».
Все посторонние вышли, и мы остались одни. «Где же вы приземлились? — спросил я. — Не страшно было?». Отвечают: «Ночь, страшно, нас вытолкнул немец из люка самолета. А приземлились на окраине городка. Дождались утра, пошли в городок, встретили девочек — они в школу шли. Мы спросили, где воинская часть или милиция. Они рассказали, как найти военных, ну, мы пришли сюда и все рассказали».
Я смотрю на них, лица хоть и упитанные, но глаза какие-то пугливые и одежда на них явно с чужого плеча, возможно, с неживых уже красноармейцев.
Первое, что я сделал — вызвал старшину и приказал: «Пока Миша и Петя завтракают и отдыхают, приготовьте им баню. После бани переоденьте во все новое, чистое, подогнанное по росту обмундирование, подберите сапоги; не подберете — пошейте по размеру. А их одежду сожгите. Подумайте, где их разместить, поставьте на довольствие».
10
11
В действительности немецкая разведка стала использовать советских детей-сирот в своих целях гораздо раньше. В этой связи примечательна директива начальника Особого отдела НКВД Западного фронта Лаврентия Цанавы от 2 марта 1942 г., в которой, в частности, говорится: «Особым отделом НКВД Западного фронта установлено… что германская разведка за последнее время усилила переброску в тыл Красной Армии и тыловые районы специально обученной разведывательной агентуры… Для подготовки этой агентуры немецкая разведка организовала в ряде пунктов (Смоленск, Борисово и др.) специальные школы… Основным контингентом, которым немецкая разведка пополняет эти школы, являются военнопленные из военнослужащих Красной Армии, а также гражданские лица, особенно дети от 8 до 14 лет из уголовно-хулиганского элемента и беспризорных. Дети обучаются в школах от 7 до 16 дней незаметному проникновению в расположение Красной Армии, выяснению основных разведывательных сведений у Красной Армии (нумерация частей, фамилии командиров, расположение артиллерии, складов боеприпасов и горючего)…» — см.: Органы госбезопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов и материалов. Т. 3. Кн. 1. М., 2003. С. 185–188.
12
13