— Но он женился на ней не по доброй воле! — возразила жена. — Это ведь Калигула заставил его, желая сыграть с ним одну из своих идиотских шуток. А потом Клавдий, бедняга, влюбился в неё как дурак. Сейчас вот…
— Хватит переживать за императорские рога! — посмеялся муж. — Подумай лучше о бедном Аврелии, который вместо тёплого тела нашёл в постели холодный труп!
— Спасибо, Сервилий, но сегодня я уже достаточно об этом думал… И воспоминание об убитой Коринне помешает мне насладиться этим прекрасным ужином, — возразил Аврелий.
— Тогда я немедленно меняю тему: пусть подадут жаркое! Хочу услышать твоё мнение как знатока! — засмеялся Сервилий и, смирившись с тем, что весь вечер придётся выслушивать светскую болтовню жены, окунулся в море удовольствия, какое доставляла ему еда.
III
В просторных термах клубы пара поднимались от печей, в которых рабы непрестанно поддерживали огонь, чтобы кирпичи всё время оставались раскалёнными. Холодная вода, которой их периодически поливали, насыщала воздух влагой, и та конденсировалась на стенах, облицованных александрийским мрамором с инкрустированным изображением клубка медуз.
Аврелий вышел из бассейна, и двое угодливых слуг сразу же обернули его простынёй из белоснежного льна. Затем его ожидала другая ванна, наполненная холодной водой, для укрепления мышц.
— Так что, Кастор, придётся мне опять обратиться к твоей помощи, — вздохнул Аврелий, пока слуги вытирали ему спину.
Глубоко преданный своему хозяину, Кастор — секретарь и мастер на все руки — тоже вздохнул.
Уже многие годы служил он Аврелию, предоставляя в его распоряжение бесконечные запасы свойственной ему восточной хитрости, но считал своим правом по возможности избегать чересчур странных поручений, которые неизменно давал ему этот сенатор, неутомимый искатель приключений.
— Так вот, отправляйся в Субуру[30] и отыщи эту женщину, — распорядился Аврелий и вошёл в холодный бассейн. Содрогнувшись от соприкосновения с ледяной водой, которая текла сюда по акведукам с гор, он быстро освоился с перепадом температуры, сделав несколько крепких гребков, чтобы согреться. Затем, выйдя из бассейна и ожидая, пока с него стечёт вода, остановился перед греком, недовольно погладывавшим на него.
— Субура велика. Есть у тебя хоть какие-нибудь намёки, где искать? — спросил Кастор.
— Нет, никаких намёков у меня нет, кроме пересказанных слов парикмахерши. Это немного. Давай подумаем: она говорила о запахе мочи.
— Ты хочешь сказать, патрон, что мне нужно обойти все эти пользующиеся дурной славой трущобы, ориентируясь на вонь? — подчёркнуто вежливо поинтересовался раб. На его лице отражалось нечто среднее между изумлением и растерянностью. — При всём уважении к твоим согражданам, ты же знаешь, благородный сенатор, что Субура вся насквозь провоняла мочой. Несмотря на специальные уборные, которыми великодушно снабдил народ император, римляне находят более удобным облегчаться где-нибудь на улице, чаще всего на углу или у косяка чьих-нибудь дверей вместо того, чтобы заходить в отведённые для этого места.
Почтение, с каким всё это было произнесено, не обмануло бдительность Аврелия, который, зная своего раба, не обижался, неоднократно выслушивая его намёки на варварство римлян.
— В самом деле, нам известно слишком мало, — признал он, — но ведь и это могло быть сказано только из желания подчеркнуть нищенскую обстановку, в какой живёт эта предполагаемая сестра.
— Или, напротив, речь в самом деле идёт о каком-то особенно вонючем месте, — развил его мысль Кастор, который наконец-то заинтересовался делом. — Она может жить недалеко от общественного туалета, например.
— Это верно, но, как ты мне любезно напомнил, нужно также иметь в виду не слишком утончённые привычки плебеев: в некоторых кварталах лучше не ходить ночью по улице, иначе рискуешь получить на голову содержимое ночного горшка, которое выплеснут из окна!
— Да уж, эти квириты[31] слишком много пьют и писают! Это на пользу только красильщикам, — качая головой, ответил раб.
30
Субура — район Древнего Рима, где в основном проживала беднота и имелось множество притонов.