— Слово благородному Публию Аврелию Стацию! — объявил секретарь.
Многие сенаторы приготовились улыбнуться, предвкушая его острые реплики. Аврелий посмотрел на Руфо, но на его лице не заметно было никакого недовольства.
— Отцы-основатели! — Молодой патриций постарался принять как можно более серьёзный вид, но сделать это оказалось непросто, потому что публика ожидала, что он сразит своей иронией только что услышанное назидание, и уже смотрела на него с ухмылкой. — Отцы-основатели! — повторил он. — После того как Цезарь изложил нам причины, касающиеся общественного порядка, из-за чего необходимо закрыть некоторые пользующиеся дурной славой заведения, а коллега Фурий Руфо привёл нравственные доводы, делающие предлагаемые меры ещё более важными, думаю, что мы не должны сомневаться, а обязаны безоговорочно одобрить предложенное постановление.
Шёпот разочарования пронёсся в ответ на его призыв.
«Прощайте, любимые таверны!» — с сожалением подумал Аврелий, вспоминая о грязных заведениях, где ещё совсем юным искал первых приключений, если не добродетельных, то ярких, красочных и незабываемых. Но таверны в любом случае исчезнут, потому что таково желание Цезаря, так что тем более стоило поддержать Руфо.
Голосование прошло быстро: уже через месяц все таверны будут закрыты.
Заседание завершилось, и Аврелий, с невозмутимым видом выходя из курии, постарался оказаться рядом с Руфо и обратился к нему.
— Прекрасная речь, коллега, — произнёс он, когда сенатор с мрачным видом поравнялся с ним.
Руфо взглянул на него с плохо скрываемым недоверием. В его выразительных глазах ясно читалось, что он не забыл, как часто этот молодой человек всего лишь одной язвительной репликой бросал его на растерзание остротам и насмешкам политических противников.
На какое-то мгновение на его лице отразилось сомнение, а нужно ли отвечать, но он всё-таки заговорил, глядя прямо в глаза Аврелию, словно желая пронзить его взглядом.
— Мне странно, что ты поддержал меня, Аврелий Стаций. Мне не кажется, что добродетели предков дороги тебе. Ты же всегда осмеивал мои выступления против нынешней продажности?
Сражённый неожиданной прямотой сенатора, Аврелий постарался как можно быстрее выйти из неловкого положения. Он знал, что слишком часто насмехался над строгими нравоучениями коллеги, чтобы тот легко поверил в его благие намерения.
Уважения Руфо невозможно было добиться лестью, какой бы ловкой она ни была, и поэтому он не стал уверять его в весьма неправдоподобной перемене мнения, а решил искренне поделиться с ним своими мыслями.
— В самом деле, Фурий Руфо, твои нападки нередко казались мне чрезмерными и старомодными. Но эти таверны действительно превратили Рим в нечто похожее на трюм, полный крыс. А кроме того, Клавдий говорит очень разумно, когда предостерегает об опасности пожаров. Я сам как-то раз чудом спасся от такой беды, в Велабро.
— Это оттого, что посещаешь заведения, недостойные сенаторского звания, молодой коллега.
— Увы, я не так уж и молод и сегодня по-другому смотрю на многие вещи. Мне очень хотелось бы обсудить с тобой кое-что. Я был бы рад, если бы ты оказал мне честь и уделил немного твоего драгоценного времени.
Руфо взглянул на него с любопытством и, помолчав, ответил с нескрываемым вызовом:
— Буду рад видеть тебя гостем, Аврелий, только не жди встретить в моём доме кутёж с музыкантами, играющими на кифаре и самбуке. Простая еда, которая устраивала наших славных отцов, годится и мне. Можешь отведать её за моим столом. Моя дочь и её верные служанки приготовят незатейливую трапезу. Не уверен, правда, что ты оценишь, поскольку наверняка привык к язычкам фламинго и устрицам с Лукринского озера[40]. Достоинство дома и серьёзный, взвешенный разговор смогут ли заменить тебе впечатляющие блюда финикийских поваров и жеманных восточных танцовщиц?
— Понимаю теперь, как мало ты меня уважаешь, Руфо, и думаю, ты прав. Если я и участвую в пышных застольях, это не значит, что они нужны мне. Я никогда не отказываюсь от развлечений, если представляется случай, но, как научил меня мудрый Эпикур, я очень осторожен, не желая превратиться в их раба. Думаю, что можно и нужно пользоваться всеми удовольствиями, что дарит нам наша короткая жизнь. Я научился наслаждаться не только благами, которые даёт богатство, но и более простыми радостями. Разделить с тобой обед и побеседовать для меня гораздо приятнее, чем получить приглашение в императорский дворец. И я считаю это большой честью, — совершенно искренне добавил Аврелий.